Княгинины ловы
Шрифт:
– Так уж и помирать, ты вон по лужам-то как резво бежал, и молодым не угнаться.
– Ну, все мы под Богом ходим.
– Откуда ж путь держишь?
– Так из Святого Града Иерусалима.
Раздался дружный хохот.
– Так уж из самого Иерусалима в лыченицах добрел?
– с усмешкой спросил князь.
– В каких лыченицах, княже! Он вон, вишь, босой из града Божьего идет, так сподручнее, - вставил Пахомий.
Дед и бровью не повел, беспечно улыбаясь. Его сильные сучковатые руки тянулись к костру. Вои подали ему ложку.
–
– От ушицы не откажусь, а чарки не надобно, мне и без чарки свет Божий весел.
И дед, перекрестившись и прошептав молитву, быстро замахал ложкой.
– Значит, ты в Святой Земле был?
– Был, княже.
Вои стали перешептываться: «Заливает, во как заливает!»
– Как же ты попал-то туда?
– Да с Божьей помощью путь не сложен. Дошел до Киева, до Выдубицкой обители. Там со старцами подвизался на Афон.
– Гляди-ка, и на Афоне был?!
– слушатели сомневались в словах рассказчика.
Князь бросил на воев укоризненный взгляд, мол, пусть сказывает, но и в его глазах плясали веселые искорки. Он явно не верил страннику.
– Что ж на Афоне?
– Везде Божий свет, - уклончиво сказал старец.
Это вызвало новый взрыв хохота.
– А в Иерусалим-то как попал?
– Где с рыбаками, где вдоль берега пешочком. Где подаяние просил, где на работу подвязывался. Магометане [5] меня кормили.
– Что ж ты из рук магометан еду принимал?
– Грешно не брать, коли тебе люди милость оказывают. Все мы от одного корня Адамова, под Богом ходим.
– Да ты, дед, еретик.
– Ну, это ты зря, нешто я от Христа отрекаюсь. Правитель тамошний, магометанский, дозволил грекам в Граде Святом жить. Вот я к еллинам и прибился.
– И что никто тебя не тронул там?
– Так кому старик - то нужен, и чего у меня брать? Побывал у Гроба Господня да на Голгофе, где Иисус страдания принял. Землицы святой набрал.
– Ну-ка, покаж, - все с любопытством стали тянуть шеи.
– Так нет ее, тати [6] под Черниговом отобрали.
– Что ж тати на землицу соблазнились?
– еле - еле сдерживаясь от хохота, выдавил Пахомий.
– Так землица святая, Божия, каждому при себе иметь хочется, а они, грешники - душегубы, пущай берут, мне не жалко, может, к раскаянию та землица их приведет.
– Дед, а ты слонов видел?
– спросил один из воев.
– Тьфу ты, я ему про душу, а он мне про слонов, - путник с укоризной покачал головой.
– Пойду я, засиделся, спасибо за ушицу, знатная.
– Куда ж ты, дедушка, идешь?
– На полуночь [7], княже, в Михайлов скит. Будет время, навести.
– Так ты ж вон на санях сидеть сбираешься [8].
– Ну, тебя-то я дождусь, к тестю на хлеб - соль поедешь, так заходи. Князь помрачнел.
– Значит, дед, больше не увидимся, я к Мстиславу гостить не собираюсь.
– Поедешь. И долго не затягивай, я ведь, сынки, еще Владимира знавал, уж устала земля от меня.
– Какого Владимира, -
Хохот раскатистым эхом полетел вдоль реки.
– Эх, зубоскалы, - без злобы сказал старичок, - Мономаха своими глазами видал, вот это князь был, так князь. Не чета нынешним, измельчали нынче князья, за удалью молодецкой ничего-то и нету.
– Но-но, ври да не завирайся, на князей-то хулу городить негоже, - посерьезнел Пахомий.
– Чем тебе наши князья не угодили, наш разве не хорош?
Все разом примолкли и протрезвели, ожидая ответа старца. Старичок с видом плотницкого мастера, оглядывающего новенькую ладью, окинул взглядом Димитрия.
– Хорош, лицом красен [9], очами грозен, ратник славный. А князем добрым научится быть.
Пахомий уже вскочил, чтобы схватить трепача за хламиду, но князь жестом остановил его.
– Кто ж научит меня?
– Так через водимую [10] свою и научишься.
Тут князь расхохотался, слезы выступили на глазах.
– Ох, повеселил ты меня, старче! Ты подружью-то мою знаешь? Ей и семнадцати нет, чему она меня научить может? Али у меня другая скоро появиться? На грех, дед, подбиваешь. Али ты еще про чего...
И князь опять закатился.
– Ну, что грех, а что не грех, то ты и сам ведаешь, чай не отрок безусый, - впервые обиделся дед. Он быстро перевязывал лыченицы.
– На берег другой давай перевезем, - посерьезнел Димитрий.
– За то спасибо.
Глядя, как лодочка причаливает к северной стороне, Пахомий с раздражением бросил:
– Развелось тут вещунов, шастают по Руси, нелепицы [11] травят да людей смущают.
– Негоже мы поступили - чернеца на смех подняли, грех это, - задумчиво произнес Димитрий Первак, он единственный за все время разговора не улыбался, со смирением принимая все слова старца.
– Да с чего ты взял, что он чернец?
– с раздражением отозвался Пахомий.
– Вон на нем и ризы-то иноческой не было!
– Ветер стих, давай сбираться, - успокаивающе похлопал дружка по плечу князь, на деда он не серчал.
После ночевки на заставе в устье Чернавы ладьи вышли в широкое Бежское озеро. Там, на другом берегу, лежало Заозерское княжество. Тонким клином с запада втиралось оно между землями Чернореченскими и Залесскими. Прежний князь Юрий Заозерский тщетно пытался расширить клин, самонадеянно начав войну с соседями, и быстро получил по зубам и от Мстислава, и от Андрея. С жалобами на обоих ездил к Великому, но ничего не добившись, притих. Вскоре в Бежском княжестве случился мор, соседи тут же решили, что это божье наказание. Спасаясь от смерти, народ стал разбегаться в разные стороны, край обезлюдел. Чтобы не допустить заразу к себе, Андрей велел усилить заставы и организовать сторожи вдоль озера, плывший к восточному берегу народ разворачивали восвояси. Долго потом еще лодки с мертвецами кружили по бежской воде, наводя ужас на осмелившихся выйти на озеро рыбаков.