Княгиня Менжинская
Шрифт:
– Ultima ratio!
Федор вздрогнул, растерянно оглянулся. Однако никого не увидел… Бедняга постоял минуту и, когда чуть успокоился, вдруг ощутил на душе странную легкость. Мысль, которая толькотолько потревожила его, сразу стала убеждением и блаженной целью. Он уже знал, как поступит. Согласие и ясность опять руководили им. Возрадовавшись, он пришпорил лошадь и галопом поскакал в сторону своего дома.
Глава XV. Подсказка
Разговор с паном Толочкой оставил в душе Федора противоречивые чувства. Как человек глубоко верующий, молодой Коллупайло должен был признать, что пан
Уже на другой после поездки в Вердомичи день, утром, он отправился в церковь. Храм был открыт, кто-то из служителей занимался уборкой. Стоило Федору переступить церковный порог, как на его душе сделалось тяжело. Он почувствовал себя преступником. Что-то побуждало его просить у Господа прощения. Несчастный подошел к главной иконе, встал перед ней на колени и начал с чувством молиться.
– Испытай меня, Боже, и узнай сердце мое, – прошептал он, – испытай меня и узнай помышления мои; и зри, не на опасном ли я пути, и направь меня на путь вечный.
Лицо его сделалось мокрым от слез. Но молящийся не замечал этого, позабыл даже, где находится.
– Помоги мне, Господи Боже мой, – исступленно просил он, осеняя себя крещением, – спаси меня по милости Твоей!
Однако желанное облегчение не приходило. Федор продолжал испытывать беспокойство. Ему казалось, что он собирается обмануть кого-то. Мысль, поселившаяся в нем вчера, при выезде из леса, за одну ночь переросла в решение. Она звала, как маяк. И бедняга уже был уверен, что даже обращение к Богу не заглушит начавшейся в нем перемены.
Когда он наконец поднялся и направился к выходу, служитель, наблюдавший за ним, не удержался, сказал:
– Господь милостив, батюшка Федор Андреевич, все образуется, все будет хорошо.
Федор оглянулся на сердобольного. Однако не нашел, что ответить, – только лицо его исказилось, казалось, он вот-вот расплачется.
– Все образуется, – ласково повторил служитель. – Господь милостив. Он услышит вашу молитву, – и низко поклонился вошедшему.
Визит этот не успокоил Федора. Напротив, всколыхнул сонмище противоречивых чувств и мыслей. «Православие – есть мирово зрение», – размышлял молодой Коллупайло. И тут же задавался вопросом: «Разве можно вот так вдруг изменить мировоззрение? Ведь это все равно что отказаться от матери!» Сознание его, как быстрый ручей, который, встречая преграды, огибает их, продолжало искать какой-то выход. Федор говорил себе: «Если разница в религиях только в том, чтобы креститься слева направо, а не справа налево, то никакой разницы нет!» С одной стороны, в нем жила уверенность, что религия, как и жизнь, дается только раз, с другой – день ото дня разрасталось желание быть счастливым. Кажущаяся неосуществимость того, о чем он возмечтал, порождала в его душе отчаяние. Федор чувствовал, что готов на все. Страх перед гневом Господа, извечным раскаянием и смертью – все это отступало перед странной, влекущей решимостью добиться своего.
Желание как-нибудь оправдать себя заставляло искать примеры вероотступничества. Наш герой обратился к книгам. Но последние сказали немного. Молодой нашел лишь примеры самопожертвования, когда князья, в угоду жестокому врагу, изменяли православию, чтобы спасти свой народ и державу от гибели и разорения.
Советоваться с отцом несчастный не решался, опасаясь, что разговор убьет старика. Но и держать в себе разраставшиеся сомнения тоже не мог. Он чувствовал
Как-то Федор вспомнил про Гнезненский костел и про тамошнего главного служителя ксендза Стефания. Пожелав поделиться с ним, он отправился в Гнезно.
В тот день бушевала буря, в природе происходил перелом – лето сменялось на осень. Крепкий ветер трепал листву, рябил на дороге холодные лужи, завывал в поле. Он то пугал своими порывами и безумным воем, то вдруг затихал на нет.
На дверях старого, потемневшего от времени Гнезненского костела, стоявшего в самом центре деревни, висел замок. Во дворе было безлюдно и тихо. Федор прошел к плебании. Служанка, выслушав его, отправилась доложить. Вскоре она вернулась и объяснила, что ксендз-пробащ приболел, а потому может принять в спальне. Она извинилась.
В комнате, куда привели гостя, горела лампада. На большой кровати из резного дуба с бархатным лиловым пологом лежал старец, накрытый до пояса одеялом. Это был хозяин плебании ксендз Стефаний. Телосложением и короткой стрижкой под ежик этот человек напоминал десятилетнего мальчика. Щурясь, он с интересом рассматривал прибывшего; улыбался, хотя подобное выражение было для него обычным.
После взаимных приветствий хозяин усадил Федора в кресло напротив кровати. Представившись, наш герой объяснил причину визита.
– Отче, – волнуясь, сказал он, – задумал я с Божьей помощью поменять веру отцов своих, стать католиком. Я исконный православный. Но обстоятельства сложились так, что я вынужден перекреститься. Не станет ли это неисправимым грехом? Не придется ли мне страдать за это всю оставшуюся жизнь?
Казалось, ксендз Стефаний совсем не удивился тому, что открыл ему гость. Ровным, спокойным голосом он спросил:
– Прежде всего, сын мой, позволь узнать об обстоятельствах, что вынуждают тебя на столь крайнюю меру?
– Любовь, – решительно ответил Федор. – Разве этого мало?
Морщинки на лице священнослужителя разгладились. Старик сразу все понял и поспешил успокоить молодого.
– Большого греха в том не будет. Не сомневайся, сын мой. Были времена, когда все на земле подчинялись одному верховному пастырю, – он помолчал, как бы призывая Федора к долгой беседе. Потом продолжил: – Отнюдь не важно, какую религию мы исповедуем. Христианство со времени своего возникновения разрослось в большое и ветвистое дерево. Тем не менее каждая его ветвь служит одной цели – сохранению ствола. Что касается твоего вопроса, то здесь все просто. Были примеры, когда даже короли отрекались от веры своих отцов. В истории Франции, например, был момент, когда половине населения страны пришлось изменить своей религии. Мне понятно твое беспокойство. Это беспокойство чистого сердца! Но повторяю, сын мой: в твоем желании греха нет. И страдать ты не будешь. Цель оправдывает твой поступок, ибо она дана свыше.
– Но что я должен делать?
– Прежде всего торжественно пообещать себе перед Господом Богом, что будешь относиться к новой религии со всем сердцем и со всей трепетностью и будешь выполнять уставы новых духовных наставников, своими молитвами и стараниями доказывать полную и неизменную любовь и подчинение костелу.
– А как официально утвердить переход?
– На сей счет не беспокойся, – ответил ксендз. – Главное, чтобы перемена случилась в тебе самом. Официальная часть – это самое простое. Может быть, в этом помогу тебе я, может быть, кто-то другой. Твою просьбу должен будет утвердить епископ.