Княгиня Ольга. Пламенеющий миф
Шрифт:
Ну а как же «неведомый незнатный варяг» на роль отца Ольги? Трудно сказать, откуда эта фигура появилась в литературе XVI века. Я не исключаю здесь влияние фольклора и литературной моды. Василиса Прекрасная, купеческая дочь, при помощи некой «безродной старушки» знакомится с царем, тот влюбляется с первого взгляда и немедленно объявляет Василису своей женой. Сюжет типа «Золушка» принадлежит к наидревнейшим, архетипичным сюжетам о перемене общественного статуса молодежи с низшего на высший, неполноправный статус на статус взрослого человека, имеющего право на вступление в брак. И этот сюжет продолжает сохранять привлекательность по сей день. Из современных «Степенной книге» аналогий можно вспомнить «Повесть о Петре и Февронии Муромских», созданную тоже в XVI веке. Там тоже действует «мудрая дева» низкого происхождения,
Ну а почему Ольга все же не могла быть дочерью безвестных родителей? Может, все-таки могла?
На этот вопрос надо ответить отрицательно: нет, не могла. Но обоснование этого короткого ответа получится довольно длинным – для этого нам придется сделать отступление и рассмотреть проблему, а что, собственно, за люди были князья в древности?
Природа княжеской власти в раннем средневековье
Вопрос это сложен, а главное, наукой к нему не сразу был найден правильный подход. Во множестве научных трудов и пособий «роль и функции князя» рассматриваются на материалах всего средневековья разом, сведения, относящиеся к XI–XII веку, машинально распространяются и на более раннее время. А это неверно. Княжеская власть могла иметь как минимум два различных вида, два принципиально разных источника, которые определили принципиальную разность ее сути и содержания. Условно говоря, княжеская власть «до Рюрика» и «после Рюрика» – это два совершенно разных явления, и разница не просто во времени и не в том, что с условным Рюриком на славянские земли пришла новая династия.
Князь «после Рюрика» полностью заслонил в наших глазах своего предшественника. Если задать поиск картинок на запрос «славянский князь» (или даже «князь Кий»), то получишь массу изображений мужчин в полном воинском снаряжении. В общем представлении князь – это в первую очередь воин, предводитель дружины и народного ополчения. Художники одевают в броню даже Кия, только на том основании, что он считается первым полянским князем, хотя в легенде о нем о военных делах нет ровно ничего. Стереотип устоялся. Снова откроем роман Семена Скляренко «Святослав»:
«Тому, кто никогда раньше не бывал в Золотой палате, сперва казалось, что это встали с лавок и стоят вдоль стен какие-то великаны, богатыри. Но на лавках обычно, когда входил князь, сидели воеводы и бояре, а оружие на стенах принадлежало покойным киевским князьям. Тут висели доспехи первых киевских воевод: железный, клепанный такими же гвоздями шлем без забрала, который когда-то носил Кий, его щит и топор и такие же шлемы и топоры воевод-князей Щека и Хорива. Среди всего остального выделялись шлем и броня князя Олега – каждый мог видеть, что покойный князь был необычайно высок, широк в груди и достиг великой славы, ибо и шлем и броня, как и меч и щит его, сверкали золотом и серебром и были усыпаны драгоценными камнями. Недалеко от этого оружия висели доспехи князя Игоря, его броня и щит были в нескольких местах пробиты мечом…»
Не станем цепляться к достоверности описания материальной части – роману все-таки уже семьдесят лет. Главное – и Кий, и его братья описаны как «князья-воеводы», и от них остались доспехи как доказательство их ратной доблести. В этом смысле они стоят в одном ряду с Олегом и Игорем, между ними нет никакой принципиальной разницы.
А разница-то есть. Олег с Игорем действительно были князьями-воинами, предводителями дружины, как это было в обычае к тому времени у скандинавов. Их военные дела в источниках описаны – у Игоря даже подтверждены «пострадавшей стороной», то есть греками. А где источник на военные подвиги Кия с братьями? Если мы рассмотрим древнейшие (из дошедших
Что говорит о нем ПВЛ?
«И были три брата: один по имени Кий, другой – Щек и третий – Хорив, а сестра их – Лыбедь. Сидел Кий на Горе, где ныне подъем Боричев, а Щек сидел на горе, которая ныне зовется Щековица, а Хорив на третьей горе, которая прозвалась по имени его Хоривицей. И построили город в честь старшего своего брата, и назвали его Киев. Был вокруг города лес и бор велик, и ловили там зверей, а были те мужи мудры и смысленны, и назвались они полянами, от них поляне и доныне в Киеве.
Некоторые же, не зная, говорят, что Кий был перевозчиком… Если бы Кий был перевозчиком, то не ходил бы к Царьграду; а этот Кий княжил в роде своем, и когда ходил он к царю, то, говорят, великих почестей удостоился от царя, к которому он приходил…»
Далее рассказывается о неудачной попытке на обратном пути из Царьграда основать город на Дунае, но «не дали ему живущие окрест». «Кий же, вернувшись в свой город, тут и умер». Вот и все. Где здесь хоть одно упоминание о военных делах? Поход в Царьград был, вероятно, мирный; во всяком случае, тут не указаны никакие осады и разорения, каковым путем «великих почестей» от греческих царей добивались Олег и Игорь. Попытка обосноваться на Дунае тоже делалась мирным путем; какими средства местные жители «не дали», не указано, но Кий отступил, а значит, ратных лавров тут точно не стяжал.
Я вовсе не пытаюсь его опорочить, выставить лишенным доблести. Дело совершенно в другом: в «Киевы времена» князь вовсе не мыслился как воин, и война не входила в его задачи. (Мы сейчас не будем разбираться, в какой мере Кий мог быть историческим лицом или как сложился этот легендарный персонаж – нас сейчас интересует только то, как в нем отразились древнейшие представления славян о княжеской власти.) Из его занятий упомянута охота. Также на Киевщине в более поздние времена широко бытовали предания о «божьем ковале» – кузнеце, который, хитростью подчинив себе Змея, запряг его в плуг и пропахал борозду, из которой получились Змиевы валы – древнейшие оборонительные сооружения в степи, фактически отделившие наш, обустроенный мир от внешнего хаоса, владений Змея. Исходя из значений слова «кий» – в том числе «молот», – вполне обоснованным будет отождествить эти два легендарных персонажа – Кия и коваля, в чьем лице, вероятно, выступает сам божественный кузнец – Сварог. И заметим: Змея Кий победил не грубой силой, не как богатырь Добрыня, в открытом поединке, а хитростью – заставив лизать железную дверь и ухватив клещами просунутый в дыру язык.
И еще одно занятное соображение: скорее всего, Лыбедь (Улыба) была не сестрой, а женой Кия. (Мы сейчас говорим не об исторической реальности, знать которую могут только ясновидящие, а о формировании преданий.) По мнению исследователей, фольклорный мотив «супружеская пара прародителей» является более ранним и предшествующим по отношению к мотиву «три брата» [17] . Так что, вероятно, супружеская пара Кий-Лыбедь была первоначальной, а двое братьев Кия к ним «подселились» потом. В этом качестве пара Кий-Лыбедь составляет аналог другим изначальным парам из славянских преданий, которые мы сейчас рассмотрим.
17
Щавелёв А.С., Славянские легенды о первых князьях (Сравнительно-историческое исследование моделей власти у славян), Москва, Северный паломник, 2007.
Сказание о Пясте и Попеле – историческое повествование о начале Польши. Хроника Галла Анонима (конец XI – начало XII в.) рассказывает такую история: князь Попель, правивший в Гнезно, устроил пир по поводу пострижения своих сыновей, но двух незнакомцев грубо прогнали от его дверей. Зато пахарь Пяст, отмечавший такой же праздник, и жена его Жепиха (то есть Репка) приняли чужеземцев очень радушно. Тут же случаются чудеса, пища и питье умножаются сами собой, и пир происходит во всяческом изобилии. А сын Пяста, Земовит, когда вырос, изгнал из Польши жадного Попеля со всем его потомством и сам стал править. Текст этот сильно христианизирован, но интересующие нас детали в нем еще видны.