Княгиня
Шрифт:
— Значит, снова в Англию? Княгиня пожала плечами:
— Возможно, а может быть, в Германию или Францию. Сама еще толком не знаю. — Кларисса протянула ему на прощание руку. — Всего вам доброго, кавальере! Да хранит вас Господь!
31
Разрешение на выезд и медицинская справка были получены и подписаны, багаж упакован, экипаж загружен. Сначала Кларисса направлялась в Пизу, Флоренцию и Падую — посетить города, где жил и творил Галилео Галилей, а куда потом — пока не знала. Она наняла двоих vetturini — проводников, задачей которых было охранять ее от возможных нападений
Укутавшись в меховую шубу, Кларисса стояла на Авентине — самом южном из семи холмов Рима, с которого и начинался этот город. Подошло время прощаться с Вечным городом. Изо рта княгини шел пар — нынешняя зима выдалась необычайно холодной, холоднее она даже не могла припомнить. Кларисса обвела взором море домов и домишек, бесчисленные церкви и палаццо, большинство из которых она знала наперечет. Да, в этом городе прошла вся ее жизнь, и Рим, и жизнь, щедро одарив княгиню, столь же безжалостно и ограбили ее.
Кларисса покачала головой. Как сильно изменился Рим за последние пять десятилетий! В первый приезд перед ней предстала лишь средневековая крепость, хаотично протянувшаяся узенькими проулками до самого Тибра, окруженная древней стеной времен Марка Аврелия, широким венком заключавшей в себе руины, торчавшие на пустырях, обороняемая зубчатыми грозными башнями, еще без гордых церковных куполов, наложивших теперь отпечаток на город. Здесь Кларисса познала полный противоречий мир, в котором нищета уживалась с роскошью, хаос — с величием, распутство — со строгостью нравов, замкнутость — с гостеприимством и душевной открытостью. Но самое главное, она познала здесь, что такое любовь и что такое искусство.
Клариссе припомнились слова наставника времен ее юности Уильяма, предостерегавшего от искушений мира сего: сладкий яд красоты… Воспоминание вызвало невольную улыбку. Боже, какой же пришелицей из мира варварства была она тогда! Не подозревала даже, что существуют столовые вилки, не говоря уже о том, как ими пользоваться.
Повернувшись, княгиня прошла на другой край плоской площадки холма. По ту сторону реки величественно и несокрушимо, будто сама Вечность, возвышался купол собора Святого Петра. Храм, казалось, вобрал в себя всю историю ее пребывания в Вечном городе: все началось с сооружения главного алтаря, а завершилось площадью перед этим храмом.
Над куполом в сером зимнем небе, поднимаясь все выше и выше, словно стараясь перещеголять друг друга, кружили две птицы. Эта картина болезненным уколом отозвалась в сердце. Какие же дерзновенные планы вынашивали некогда Бернини и Борромини — они всерьез задумали превзойти самого Микелан-джело! Отчего двое друзей рассорились? Из-за нее? Или так было угодно судьбе?
Птицы уже забрались в самую высь, казалось, необъятность небес вот-вот поглотит их. Неожиданно Клариссе пришла в голову мысль, нет, скорее робкий вопрос. Вероятно, и Лоренцо, и Франческо были способны создавать шедевры, о которых некогда грезили, лишь в соперничестве друг с другом! Вероятно, ее, Клариссы, вина в том, что из друзей они превратились во врагов, в вечных конкурентов. А заслуга ее в том, что, нападая друг на друга, они, сами того не сознавая, возводили новый Рим, врата рая, город, раскинувшийся сейчас внизу у подножия холма.
Кларисса невольно поежилась. Может, мысль эта — всего лишь попытка самооправдания? Желание избавить себя хотя бы от части вины? Возможно — утверждать наверняка она не могла!
Когда
Сердце Клариссы замерло, в нем воцарились тихое благоговение и ощущение спокойного счастья. Будто Франческо таким образом решил попрощаться с ней.
Застыв от изумления, стояла она, глядя на заколдованный мир, преисполненная благодарности, а кружившие над куполом собора птицы между тем исчезли, словно растворившись в снежном мареве.
И тут чудо кончилось. О нем напоминали лишь снежные кристаллики, упавшие на морщинистую, испещренную пятнами старости руку Клариссы.
Вздохнув, княгиня повернулась и направилась к поджидавшему ее экипажу. В карете был услужливо разложен плед. Обернув им ноги, она собралась спрятать руки в меховой муфте, когда заметила, что тепло ее кожи превратило кристаллики в капли воды. Кларисса осторожно отложила муфту. Ей не хотелось отирать капельки — пусть впитаются в кожу. Кто знает, может, со временем они смешаются с тайным ароматом духов, флакончик которых она столько лет заботливо хранила в своем сердце напоминанием о том роскошном и так много вместившем в себя мгновении, которое ей выпало разделить с другим человеком.
Задернув занавески на окнах, Кларисса негромко постучала по стенке, давая знак отправляться.
— Н-но!
Кучер щелкнул плетью, вороные тронулись с места. Карета стала спускаться с Авентина, а внизу, у подножия холма, лошади перешли на спокойный, равномерный ход, и так они пересекли весь город, направляясь вдоль Корсо к Порта Фламиния. Таможенник остановил экипаж и вновь проверил, в порядке ли бумаги. Двое солдат открыли дверцу, потом снова закрыли ее, и карета продолжила путь. Выехав за пределы Рима, они поехали по грунтовой дороге, все дальше и дальше оставляя позади Вечный город, постепенно превращающийся в темное пятнышко. Вскоре Рим и вовсе исчез за горизонтом, канув в бесконечность Времени.
Правда и вымысел
Этот роман представляет собой художественное произведение. Основываясь на реальных фактах из жизни Лоренцо Бернини и Франческо Борромини, автор кое-где идет на сознательное нарушение хронологии событий, имевших место в действительности, равно как и вплетает в канву повествования события вымышленные. Сделано это ради смыслового и сюжетного согласования исторических реалий, дошедших до нас и касающихся двух выдающихся зодчих Рима периода барокко. Ибо реалистичность изображения — будь то эпоха или личность — не есть простое копирование голых фактов, а обобщение легенд, мнений и происшествий, чаяний, страхов и страстей.
Перечисленные ниже события, фигурирующие в романе, являются с исторической точки зрения, несомненно, реальными.
1623 год
В день восшествия на папский престол папа Урбан VIII вызывает к себе Бернини, чтобы поручить ему возведение главного алтаря собора Святого Петра; тем самым Бернини прикомандирован к главному архитектору собора Карло Мадерне, под началом которого трудится каменотес Франческо Кастелли.
1624 год
Начало работ над сооружением главного алтаря собора Святого Петра; в течение девяти лет одна десятая бюджета Ватикана уходит на финансирование этого проекта.