Княгиня

Пранге Петер

— Вероятнее всего, — со вздохом ответила Кларисса, — мне придется возвращаться в Англию.

— И хотя мне очень будет недоставать вас, княгиня, полагаю, это все же лучший для вас выход. Обстановка у вас в стране, если судить по доходящим оттуда сведениям, постепенно улучшилась. Кромвель и его правительство ведут войну с Испанией, на другом конце света; этим господам, слава Богу, есть чем заняться. Если позволите, могу дать вам в дорогу парочку верных и смелых людей. Может, вам удастся сесть на какой-нибудь корабль в порту Марселя? Тогда не придется перебираться через Альпы.

Внезапно заметив, что продолжает держать княгиню

за руку, Спада хотел выпустить ее из своей, однако княгиня удержала его.

— Как же вы добры, монсеньор. Только поэтому я могу осмелиться обратиться к вам еще с одной просьбой. — Прежде чем продолжить, Кларисса сделала паузу. — У меня нет денег на путешествие. У меня вообще нет ничего, кроме одежды, да и этим я обязана исключительно вашей доброте. Могу я попросить вас ссудить мне небольшую сумму? Как только я окажусь в Англии, я…

Монсеньор снова улыбнулся.

— Взгляните на птиц на небе! — перебил он, и улыбка его стала плутоватой. — Они не сеют, не жнут — и все же Творец Небесный обеспечивает их пропитанием.

— Могу усмотреть некое подобие, — ответила явно смущенная Кларисса, — однако никак не пойму, что вы хотите этим сказать.

— Все весьма просто, — с сияющим лицом ответил Спада, — вы — богатая женщина, по-настоящему богатая.

— Я? Богатая женщина? Как же так? Меня ведь обобрали до нитки!

— До нитки, да не совсем. Это происходило из месяца в месяц, из года в год. Английский посланник срочно разыскал меня и разыскивал каждый раз, когда после вашего таинственного исчезновения из Англии на ваше имя поступала очередная сумма денег. Нас сей факт озадачивал — мы ведь не сомневались, что вы давно на родине. Хвала Богу, банкир оказался человеком осторожным и не выдал ни единого скудо из этих денег донне Олимпии. Хотя та настоятельно просила его об этом, причем не раз и не два.

— То есть вы хотите сказать, что стоит мне прийти в банк, и я смогу получить там деньги?

— В любое время! Когда пожелаете! Если желаете, можем сделать это сейчас.

Спада живо поднялся.

— С удовольствием, монсеньор, помощь с вашей стороны просто неоценима. Хотя есть еще один вопрос к вам, который тоже волнует меня.

— Смею предположить, я предполагаю, о чем вы сейчас спросите, — посерьезнев, ответил Спада. — Вы желаете знать, как идут дела у наших обоих друзей, не так ли?

Кларисса кивнула.

— Как утверждает пророк Михей, «Враги человеку — домашние его». Они и сейчас ненавидят друг друга, даже еще сильнее, чем прежде. Вспомните хотя бы то, что синьор Борромини замышлял снести палаццо кавальере Бернини. Сейчас он от этого отказался. Однако на сей раз ему мешает часовня Трех волхвов в Пропаганда Фиде — первая храмовая постройка Бернини! И одно из самых прекрасных его творений!

Спада разволновался так, что не смог усидеть на месте. Поднявшись, он принялся расхаживать взад и вперед по садику. Срывающимся от волнения голосом он поведал княгине о предпринятой им попытке замирения обоих, включив и Бернини, и Борромини в качестве экспертов в состав комитета, которому предстояло заниматься повреждениями здания иезуитской церкви. И оба превратили заседания этого комитета в трибуну для сведения личных счетов.

— По примеру Каина и Авеля. Двоих братьев, не выносивших друг друга.

Слушая Спаду, Кларисса наблюдала причудливо-обманчивую колоннаду со статуей воина, казавшейся со стороны входа огромной, а на самом

деле не выше мальчишки. Ничто не было таким, как казалось, и ничто не казалось таким, каким было на самом деле… Может, и Кларисса поддавалась иллюзии? Была ли Англия ее истинной родиной? А может, ее дом — Рим, и уже давно? Вспомнилась фраза, брошенная Спадой в начале беседы: «Как же этим несчастным женщинам, заботу о которых Он мне доверил, иначе обрести достойное место в жизни?» Может, она относилась и к ней? Что за место отведено ей Богом? Какова ее жизненная задача? Внезапно отъезд в Англию показался Клариссе бегством — будто она стремилась таким образом избежать ответственности, взятой на себя много-много лет назад в здравом уме и по доброй воле.

— Простите меня, монсеньор, возможно, вам приходилось слышать, что на мое имя в посольство приходили какие-нибудь письма? От моих родственников или еще кого-нибудь?

— Что вы сказали? — Спада явно не услышал ее, так захватил его собственный монолог. — Письма, говорите? Нет-нет, о них мне ничего не известно, точно, в противном случае посланник непременно меня известил бы. Но хорошо, что вы остановили меня, — добавил он, виновато улыбнувшись, — а то я так увлекся, что, признаться, запамятовал, куда мы собрались. Пойдемте, пока еще не наступил полдень и ваш банкир не сел обедать.

Кларисса покачала головой:

— Нет, монсеньер, все-таки, мне кажется, это может и подождать. — Взяв Спаду за рукав, княгиня усадила его. — Давайте лучше еще немного побеседуем с вами. У меня появилась одна идея, и хотелось бы услышать ваше мнение. Может получиться так, что мне понадобится ваша помощь.

— Боюсь, — ответил Спада, подсаживаясь к ней, — что теперь настала моя очередь недоумевать.

— А разве, совершая те или иные поступки, нам необходимо руководствоваться пониманием? — спросила она его. — Не лучше ли порой просто следовать указующему персту Божьему, предпочтя его собственному рассудку? Если мне не изменяет память, много лет назад я эту мысль впервые услышала именно от вас.

— Верую, поскольку это непостижимо, — кивнул Спада.

7

Палаццо Бернини уподобился растревоженному улью. Десятки каменотесов, ваятелей и живописцев, среди них и старшие сыновья владельца палаццо, были заняты по горло с утра до вечера. Рабочие и мастера бесчисленных строек Рима постоянно вертелись в резиденции кавальере Бернини — не проходило и пяти минут, чтобы кто-нибудь не постучал в массивную дверь палаццо. Ибо с тех пор как Лоренцо Бернини снова заручился благоволением Ватикана, на него обрушился целый водопад заказов, с которыми кавальере едва справлялся. Теперь их было куда больше, чем даже в пик его популярности, пришедшийся на понтификат Урбана, так что студия Бернини превратилась в самую настоящую фабрику, мало чем уступавшую стройке собора Святого Петра.

Сам Лоренцо сидел чуть поодаль от царившего здесь гвалта за массивным мраморным рабочим столом, потея над разработкой самого крупного и важного проекта, когда-либо порученного ему: площади перед собором Святого Петра. Время поджимало. Ежевечерне он обязан был появиться в Ватикане и отчитаться перед его святейшеством о сделанном. Завоевать расположение папы Александра оказалась просто детской игрой, для этого хватило минутного порыва, теперь же предстояло день за днем выковывать и оттачивать проект.