Князь Двинский
Шрифт:
Разобрался я с ними быстро. Милостиво принял дары – мешки с отборной пушниной: соболями, куницей и горностаем, выслушал горячие заверения в верноподданстве, пообещал разобрать претензии, в основном, на отжатие исконных звериных и рыбных ловов, нарычал в подтверждение на Яжука, обязался защитить от мурман, кои, тоже пытались под шумок обдираловом заниматься, а потом отдарился охотничьими кинжалами из отличной стали. И пообещал, в случае исправной выплаты ясака, хорошую скидку на товары. А также намекнул, буду способствовать их власти в племенах и, в случае верной службы,
В общем, знатно потрафил аборигенам, те прямо светились, когда уходили. Дипломатия ептыть! Ну а как по-другому? О народе надо заботится, а не только обдирать как сидорову козу.
– Хитрый народец, скверный... – позволил себе тактично высказаться Яжук. – Их в ежовых рукавицах держать надо, а не милостями закармливать, вот тогда дело будет.
– Ничего ты не понимаешь, – благодушно ответил я. – Нет уже такой необходимости.
– Это как, княже? – вытаращился на меня управляющий.
– Теперь сами эти вожди или как их там... – я показал рукой на двери, куда вышли аборигены, – будут свой народ держать в ежовых рукавицах, да в нитку тянуться, дабы предо мной не оскоромится. Понял, садовая голова?
– Угу... – Яжук уважительно закивал. – Хитро.
– Все просто. На сегодня все? Хочу посмотреть, как полоненные начали дорогу к Выяжозеру прорубать.
– Княже! – управляющий извиняюще развел руками. – Есть еще одно дело. Я сам не взялся разбирать, ибо зело заковыристое, твоего ума требующее.
Я про себя в очередной раз вздохнул. Ну да, князь на своей земле еще и судья высшей инстанции, никуда не денешься. Вот только под рукой никаких русских законов нет, судебник Иваном еще не написан, более древние своды законом мне неведомы. Так что придется судить по своему разумению.
Согласился и это разобрать, только приказал Александру позвать для присутствия при судилище, так как она формально владеет землей, а не я.
– Давай вкратце. И прикажи княгине сообщить, пусть явится при убранстве.
– Как прикажешь, княже. Такое дело, Ивашка Бредов сын, да Митрофанка Гуляев...
Дело оказалось действительно заковыристым, если не сказать больше. Сашка рядом со мной даже как покраснела как рак, едва удерживаясь от смеха. Ну сами посудите, жили были два справных зажиточных мужика и вот, однажды ударил одному из них бес в ребро и завел он шашни с женой второго. И все бы ничего, но тот второй, как выяснилось, тоже время зря не терял и вовсю блудил с благоверной первого. А когда все вскрылось, случился страшный конфуз и взаимное мордобитие, причем передрались не только мужики, но и бабы. Хотя перед конфузом были не разлей вода с детства. После чего дружно призвали друг друга к ответу перед князем, ибо церковные власти в лице настоятеля отца Зосимы, не придумали ничего лучше, чем оставить все как есть, наложить на всех прелюбодеев скопом жесткую полугодичную епитимью, да еще ободрать в пользу церкви. А еще дело осложнялось тем, что жены были сестрами, причем двойняшками.
– Ты уж рассуди, княже... – Митрофан,
– Так и до смертоубийства недалеко, – Иван, второй прелюбодей, такой же статный и крепкий, тоже бабахнулся коленями об пол. – Молю, княже...
У этого, помимо свежих царапин на морде, под глазом светился шикарный фингал.
Их жены, весьма сварливо вида, но симпатичные дородные бабы, тоже с побитыми мордами, падать на колени не стали, просто стояли и с презрением смотрели на мужей.
– Н-да... – я почесал затылок и покосился на Сашку.
Та, прикрывая лицо покрывалом, чтобы скрыть улыбку, мотнула головой, мол сам решай, как знаешь.
– Дети есть? – чтобы потянуть время, поинтересовался я.
– Нетути, но в запуске моя зараза, – жалобно ответствовал Митрофан. – Тока как пить дать, не от меня.
– Не от тебя, не от тебя, козел повапленный, – спокойно подтвердила жена.
– Дык и моя на сносях! – взвыл Иван. – Небось от этого...
– Не от тебя же, убогий, – язвительно хмыкнула его супруга.
– Убью, стерьвь! – печально пообещал Иван. – Изведу заразу с белого света...
– А ну тихо! – прикрикнул Яжук и с надеждой посмотрел на меня. Мол, решай княже, сам видишь, что творится.
Я слегка поразмыслил, собрался с духом и начал излагать вердикт.
– Значит так... Приговариваю сечь прелюбодеев изрядно: мужикам по два десятка плетей, бабам по пять...
«Прелюбодеи» изрядно приуныли.
– А далее, своей властью освобождаю оных от сего брака, да повелеваю пережениться заново, но наоборот, Митрофану на Авдотье, а Ивану на бабе рекомой Анфисой. А я самолично буду ходатайствовать перед церковью о том, да сяду посаженным отцом у тех и у тех. На этом все. Сечь немедля, со свадьбами тоже не медлить.
– Княже! – дружно охнули мужики.
– Княже! – бабы дружно упали на колени.
– Не понял, недовольны, что ли? – я грозно прищурился.
– Милостивец! – хором счастливо взвыли фигуранты.
– То-то же. Тащите прелюбодеев на конюшню! – приказал я.
А потом тихо погордился собой. Нет, а ловко рассудил! Мудрец, ептыть! Но будя, хватит судилищ.
– Яжук, ежели ты мне на сегодня подсунешь еще что-то подобное, не обессудь. Побоку все, праздновать идем!
Что для праздника простому народу надо? Правильно, зрелищ, жратвы дармовой побольше, да выпивки. Впрочем, это касается и благородного сословия, все мы одним миром мазаны.
На жратву я не поскупился, на вертелах шкворчали цельные туши оленей и баранов, булькали котлы с говядиной, очень редкой гостьей на столах местных. Хлеба выделил тоже вдоволь, что было несомненной роскошью, так как с зерном здесь великие проблемы.
Выпивку обеспечил Ян Верховен, держатель аустерии во «фряжской слободе». Оный мастер выставил десять бочек с крафтовым пивом своего личного производства, весьма скверным, справедливости ради, а я добавил столько же емкостей ставленого меда. Гораздо лучше качеством.