Князь Двинский

Башибузук Александр

Всю ночь Фен обрабатывал Казань ракетами, а с рассветом опять приперлось посольство, уже гораздо более сговорчивое.

В общем, город сдавался на милость только с одним условием: обеспечить безопасность ханской семьи с самим ханом Ильхамом.

Я в переговорах практически не участвовал, но после того как все утряслось, выдвинул Ивану несколько своих требований, которые он и удовлетворил. А требования простые, назначить городским воеводой на сутки и дать в подчинение полк ратников.

К полудню отворили ворота, защитники сложили

оружие и были заперты в казармах. Русское войско вступило в город.

Я сразу направился к темнице в которой сидел. Она каким-то чудом уцелела во время взрыва. Туда же притащили Юсуфа, оказавшегося главой какой-то ханской службы дознания. Его безоговорочная выдача была условлена во время переговоров.

Спустился и первым делом прошел к камере, где остался Лука. Но никого там не обнаружил. Калека нашелся в пытошной. Его труп висел на крюке, подвешенный за ребро. Там же валялись истерзанные мертвые тела остальных узников, в живых не осталось никого.

– Эх, Лука, Лука, прогадал ты парень... – тихо вздохнул я, смотря на изувеченное тело калеки, а потом обернулся к стоявшим на коленях охранникам зиндана. – Помните, что я обещал вам?

Татары молчали, не осмеливаясь поднять на меня взгляд.

– Значит помните, – сделал я вывод и после паузы приказал: – На кол немедля.

Тюремщиков потащили на выход, они истошно выли, суча ногами и руками, но я уже забыл о них и шагнул к Юсуфу.

– Прочитал мое послание, Юсуф?

– Прочитал... – тихо, но спокойно ответил татарин.

– Готов?

– Готов... – эхом отозвался казанец.

– Повесить его за шею на стене... – коротко приказал я. – Все честно Юсуф, не обессудь...

– Твоя воля... – татарин гордо поднял голову. – Но выполни последнюю просьбу, скажи мне, ты князь Двинский?

– Нет, не князь, граф божьей милостью Жан VI Арманьяк... – после секундной паузы ответил я. – А князем Двинским... когда-то был...

И не оглядываясь пошел на выход. Вскочил в седло и направился к рыночной площади.

В городе к этому времени началась кровавая резня. Я приказывал убивать только тех, у кого найдут рабов, но ратники вошли в раж и уже особо не разбирали, кто попадает под меч. Обычное дело, кровь делает из людей зверей.

А останавливать их у меня не было никакого желания.

Неожиданно, совсем рядом раздались крики на русском языке.

– Не дам, не дам... – надрывно кричала какая-то женщина. – Что ж вы творите, ироды, не замай, говорю...

Я свернул в распахнутые ворота. В небольшом дворике при богатом доме, худая пожилая женщина в драном восточном платье, раскрыв руки, закрывала собой прижавшихся в стене нескольких татарок с детьми. Мужчины уже лежали порубленными в лужах крови.

– Ироды, бога на вас нет... – ожесточенно кричала она, коршуном бросаясь на подступающих с гоготом ратников. – Не дам... – увидев меня, баба бросилась под ноги коня и взмолилась. – Боярин, молю тебя, не дай сотворить грех...

Я

подал знак ратникам остановиться.

– Как тебя зовут?

Женщина запнулась, словно вспоминая, а потом тихо ответила:

– Агафьей звали, боярин.

– Сколько тебе лет?

– Сколько? – озадачилась баба. – Дык... мабуть до трех десятков еще не дожила...

Я про себя зло чертыхнулся, выглядела она минимум на пятьдесят.

– Сколько в рабах?

– Почитай, с малолетства... – еще тише прошептала Агафья.

– Это у тебя, что? – я показал на вросший в кожу ошейник на ее шее.

– Сам будто не знаешь? – неожиданно зло выкрикнула женщина.

– Почему тогда защищаешь?

– А чем бабы с дитями малыми провинились? Нешто вы бусурмене?

– А им значит можно? – спросил я у нее. – Или не тебя еще малолеткой в рабы взяли? А рубцы на теле от плетей, сами по себе проявились?

– Не дам! Вот мой сказ! – вместо ответа Агафья отпрянула и снова закрыла собой татарок. – Секите вместе!

Русские ратники вопросительно посмотрели на меня.

– Рубите, оставьте только детей... – тихо приказал я. – Чтобы и внукам своим завещали, что будет, ежели удумают рабов брать...

– Креста на тебе нет! – обреченно взвыла Агафья.

– Прости женщина, но так надо... – шепнул я и выехал со двора.

К исходу дня русичи вырезали почти треть населения Казани. Казармы с запертыми разоруженными воинами сожгли дотла. Практически всю знать, разве что за исключением немногих сторонников русской партии, тоже пустили под нож. В живых остался только хан Ильхам с семьей. Иван Молодой ни во что не вмешивался, потому что указание так поступить отдавал сам великий князь. Хотя, честно говоря, во многом побоище вышло из-под контроля, как это почти всегда случается.

В реальной истории почти то же самое сделал с Казанью Иван Грозный, внук нынешнего государя. И разом решил казанский вопрос. Ну что же, будем считать, что и мы решили.

Выбрав момент, я взял под локоть Муххамеда-Эмина, подвел его к окну и показал на город.

– Видишь, царевич, как случилось?

– Вижу... – тихо прошептал парень.

– Накрепко запомни, на что обретешь свой народ, ежели удумаешь хвостом вилять... – встряхнул его и рявкнул. – Отвечать, щенок!

– Понял... – быстро ответил царевич.

– Вот и молодец... – я пригладил на нем кафтан и подтолкнул к трону. – А теперь правь...

А сам спустился во двор, где уже собрали всех городских рабов.

Молодые, старые, увечные и здоровые, женщины, мужчины, старики и дети, все они разом скрестили на мне свои взгляды.

Мне хотелось сказать им многое, но так и не подобрав нужных слов, я выдавил из себя всего пару фраз.

– Все закончилось. Теперь вы свободные люди.

К моему дикому удивлению, никакой радости, по крайней мере внешне, бывшие рабы не высказали, так и продолжая молча на меня смотреть.