Князь Игорь. Витязи червлёных щитов
Шрифт:
Один только Изяслав,
сын васильков,
позвенел своими острыми мечами
о шеломы литовские,
погубил славу деда своего Всеслава,
а сам упал от литовских мечей
на кровавую траву
под червлёные щиты,
исходя юной кровью…
А враг изрёк:
«Дружину твою, князь,
крылья птиц приодели,
а звери кровь слизали».
И не было там ни брата Брячислава,
ни другого - Всеволода.
Остался один,
когда изронил
жемчужную
из храброго тела
чрез золотое ожерелье.
Приуныли голоса,
приутихло веселье,
трубы трубили городенские…
О, стонать Русской земле,
вспоминая давние времена
и первых князей!
Того старого Владимира
нельзя было пригвоздить
к горам киевским,
а теперь одни стяги стали Рюриковы,
а другие - Давидовы.
Но в разные стороны
их полотнища реют
и копья поют!..
На Дунае Ярославны голос слышится,
кукушкой безвестною рано кукует.
«Полечу,- говорит,- кукушкой по Дунаю,
омочу шёлковый рукав в Каяле-реке,
утру князю кровавые его раны
на могучем теле».
Ярославна рано плачет
в Путивле, на забороле, приговаривая:
«О ветер-ветрило!
Зачем, господин, веешь ты супротив?
Зачем мечешь хиновские стрелки
на своих лёгких крылышках
на воинов моего лада?
Мало ли тебе было под облаками веять,
лелея корабли на синем море?»
Ярославна рано плачет
в Путивле-городе на забороле, приговаривая:
«О Днепр Славутич!
Ты пробил каменные горы
сквозь землю половецкую.
Ты лелеял на севе Святославовы корабли
до стана Кобякова.
Прилелей же, господин, моего лада ко мне,
чтобы я не слала к нему слез на море рано!»
Ярославна рано плачет
в Путивле, на забороле, приговаривая:
«Светлое и трисветлое солнце!
Для всех ты тёплое и прекрасное!
Зачем, господин, простёрло ты
горячие свои лучи
на воинов моего лада,
в поле безводном жаждой
им луки согнуло,
горем им колчаны заткнуло?»
Взыграло море в полуночи -
идут смерчи тучами.
Игорю князю Бог путь указывает
из земли Половецкой
в землю Русскую,
к отчему золотому столу…
Погасли вечерние зори.
Игорь спит,
Игорь бдит,
Игорь мыслью поля меряет
от великого Дона до малого Донца…
в полночь свистнул Овлур
за рекой -
дал князю понять:
–
Кликнула - застонала земля,
зашумела трава,
вежи половецкие задвигались!
А Игорь-князь поскакал
горностаем к тростнику
и белым гоголем на воду,
вскочил на борзого коня
и соскочил с него серым волком,
и побежал к излучине Донца,
к полетел соколом под облаками,
побивая гусей и лебедей
к завтраку,
и обеду,
и ужину.
Когда Игорь соколом полетел,
тогда Овлур волком побежал,
стряхивая собою студёную росу,
ибо надорвали они своих борзых коней.
Донец говорит:
«О князь Игорь!
немало тебе славы,
а Кончаку - досады,
а Русской земле - радостей!»
Игорь говорит:
«О донец!
много и тебе славы, -
ибо лелеял ты князя на волнах,
стлал ему зелёную траву
на своих серебряных берегах,
одевал его тёплыми туманами
под сенью зелёного дерева,
стерёг его гоголем на воде,
чайками на быстрине,
чернядями на ветрах».
Не такова, говорят, река Стугна!
Худую струю имея,
поглотила чужие ручьи и потоки
и расширившись в устье,
затянула она под воду,
на дно, под тёмный берег,
юного князя Ростислава.
Плачет мать Ростислава
по юноше-князе Ростиславе.
Завяли цветы от скорби
и дерево с тоской к земле приклонилось.
То не сороки застрекотали -
по следу Игоря едут Гзак с Кончаком.
Тогда вороны не граяли,
галки приумолкли,
сороки не стрекотали -
полозы ползали только.
Дятлы стуком путь к реке указывают,
соловьи весёлыми песнями
рассвет возвещают…
Говорит Гзак Кончаку:
«Если сокол к гнезду летит,
то соколёнка расстреляем
своими золочёными стрелами!»
Говорит Кончак Гзе:
«Если сокол к гнезду летит,
то мы опутаем соколёнка
красною девицей!»
И сказал Гзак Кончаку:
«Если опутаем его красной девицей,
то не будет у нас ни соколёнка,
ни красной девицы,
и станут нас птицы бить
в поле Половецком!»
Сказал Боян,
Святославов песнотворец времени старого -
от Ярослава до Олега-князя:
«Тяжко голове без плеч,
беда телу без головы!»
Русской земле - без Игоря!
Солнце светится на небесах,