Князь Игорь. Витязи червлёных щитов
Шрифт:
Туглий медленно бредёт к своей халабуде и представляет, как станет ругать его великий хан, как будет издеваться над ним. Хорошо хоть двух полонённых схватили - пусть Кончак потешится: это же не урусы, которых у самого хана достаточно, а родовичи-степняки!.. С них Кончак любит с живых кожу сдирать!..
Хан отклоняет кожаный, подшитый войлоком полог юрты, которая занимает весь настил длинных и широких саней, и влезает в её тёмное и тёплое нутро. Эту ночь можно поспать под боком у младшей жены - красивой и своенравной полонянки - уруски Насти. Эту ночь можно поспать, так как все беды и все напасти, кажется, остались на берегах
Он ложится на мягкое ложе, вымощенное урускими подушками, укрывается кожухом и протягивает руку, чтобы обнять жену. Но та брезгливо отталкивает её плечом и сбрасывает с себя.
– Отстань! Не лезь!
– бурчит недовольно.
– Напустил холода в юрту, да и сам холодный, как жаба! Спи себе и мне не мешай спать. Уже три ночи не смыкала глаз!..
Туглий обиженно отодвигается. Клятая уруска! Чего только не позволяет себе! Кричит, будто он не хан, а какой-то уруский смерд! Вот взять бы камчу [46] да отстегать хорошенько, чтоб не распускала язык… Чтоб не привередничала… Но он тут же прогнал эти мысли, зная, что не поднимется у него рука на Настю, капризную, но молодую и красивую, как молодой степной цветок, полонянку. Ведь это, может, последняя его утеха в жизни. На что ещё можно надеяться, когда тебя буйногривые кони пронесли через целых пятьдесят лет? Ой не долго ещё им носить его по степи, недолго!..
[46] Камча– нагайка, плеть, кнут.
Ему не спится. Мысли снуют и снуют без конца, как осенняя морось. Перед глазами мелькают лица многих людей - и мёртвых, и ещё живых; проплывают картины былых походов и боев, в которых он был не только сторонним наблюдателем; всплывают картины родных степных просторов, где проходила его жизнь. Потом появляется и долго стоит перед глазами лицо хана Кончака - властное, хитрое и жестокое. Туглий никак не может избавиться от него в своём воображении. Кончак смотрит ему в глаза, хмурит брови, словно укоряет или угрожает, а потом хитро подмигивает и беззвучно смеётся… «Тьфу, привязался клятый!» - думает хан Туглий и переворачивается на другой бок.
Ему становится тепло, Кончак наконец исчезает, и крепкий сон смежает тяжёлые веки хана.
Проснулся он от того, что Настя трясла его за плечо.
– Что? Что такое?
– Вставай, хан. Уже день на дворе. Кончак прибыл!
Туглий сразу вскочил. Сон как ветром сдуло. Настя одета по-праздничному.
– Кончак? Откуда?
– Он похитрее тебя… Возвращался другим путём…
Туглий быстро оделся, поднял полог. В глаза ударили яркие лучи весеннего солнца. Это впервые за много дней небо очистилось от туч и над степью повеяло настоящей весной.
Кто-то услужливо поднёс казанок тёплой воды, пахнущей дымом костра. Хан плеснул несколько пригоршней себе в лицо. Настя, румяная, с русыми косами, подала рушник, чтобы вытереться.
– Почему раньше не разбудила?
– А зачем? Люди устали, им отдых нужен. Ты тоже утомился, старенький мой. И спал так сладко!..
– Но Кончак…
– Он только что прибыл… Ночевал с войском и с полоном за горой, в соседней долине. А утром его сторожа наткнулась на нас…
Между юртами ехали несколько всадников. В переднем ещё издалека Туглий узнал великого хана, кинулся навстречу.
Кончак легко соскочил с коня, нагнулся - он был на целую голову выше Туглия - и, обняв его, похлопал широкой, как весло ладонью по спине.
– Слыхал, слыхал про твою беду… Сам виноват, что отделился от меня… Князья думали, что с Дмитрова пойду вдоль Сулы вниз до Днепра, а оттуда - на Орель и на Тор. Там меня и искали - возле Лохвицы или возле Лубна. А я, не будь прост, двинулся прямо на восход солнца, обошёл верховья Хорола, миновал все возможные пути уруских дружин и лишь за Ворсклой повернул на юг. Шёл я перегруженный добычей, медленно, зато, как видишь, безопасно. Полона не счесть! Каждому воину досталось…
Туглий поморщился, всхлипнул.
– Тебе можно радоваться, хан… А мне?.. Ты набрал полона, а моих родовичей побрали в полон уруские князья да мерзкие черные клобуки. И что мне теперь делать? Людей потерял, полон и добычу тоже…
Кончак подмигнул Насте.
– Если отдашь мне, старый, молодую жену, то я тебе выделю несколько сотен полонённых, чтобы ты обменял их на своих.
Туглий встопорщил редкие усы, заморгал глазами.
– Шутишь, хан?
– и окрысился на Настю и всех, кто стоял поблизости: - А ну-ка, прочь отсюда!
– Ха-ха-ха! Испугался? Береги получше свою жёнку, а не то украду!.. Ну-ну, не хмурься. Пошутил я… Таких красавиц веду ныне не одну - на всех ханов хватит! Пай-пай!
Туглий повеселел.
– Ты и вправду дашь полонённых на обмен?
– Дам… Должны же мы выручать друг друга!
– Благодарю, хан… А у меня для тебя тоже есть подарок.
– Какой?
Туглий хлопнул в ладони, приказал привести полонённых.
– Вот тебе для забавы!
– поставил перед Кончаком Аяпа и Куна.
– Черные клобуки! Изменники! Отец и сын… Делай с ними что хочешь - повесь, четвертуй, утопи или на огне сожги! Никакая казнь не будет для них достаточной.
Кончак уставился на полонённых суровым взглядом. Долго смотрел молча.
– Сколько у тебя сынов, старик?
– спросил наконец Аяпа.
– Один, великий хан, всего один остался. Куном зовут, - поклонился тот.
– Другие погибли…
– Всего один, говоришь… А теперь и этого лишишься!.. Слыхал, что хан Туглий сказал? Он отдаёт вас обоих мне, чтобы я придумал кару, стоящую вашей вины…
Аяп рухнул на колени, охватил руками ноги Кончака.
– Карай меня, хан! Дурного Аяпа, а сына не трогай… В чём он провинился? Он родился и вырос на берегу Роси, там его родина… А я родился в степи, я перешёл жить под власть киевского князя… Я… меня карай!
– Оба вы изменники! И оба заслужили самую лютую смерть!
– закричал Кончак, а потом вдруг сбавил тон.
– Но я могу пощадить вас обоих…
– Обоих?
– прошептал Аяп, не опомнившись ещё от страшных угроз.
Он выпустил ноги Кончака и, всё ещё стоя в мокром снегу на коленях, поднял глаза вверх. В них затеплилась слабенькая искорка надежды.
Кончак пристально смотрел в его тёмные зрачки и думал: «Этот ради сына пойдёт на все». И повернулся к Туглию.
– Оставь нас, хан, одних. Я хочу поговорить с ними наедине. А ты тем временем приготовь верхового коня, оружие для всадника да торбину с харчами в далёкую дорогу…