Князь мира

Клычков Сергей Антонович

Читал Михайла эту книгу больше по памяти, потому что в грамоте не был силен, а держал раскрытой на середине перед глазами, так как вообще-то был охмуряло, отчего, может, всегда у него и выходило с на десято в пято - то смышлено, то смешно, то грешно, то свято!

–  Слушай, Марьюшка, - начал Михайла, водя по странице пальцем, -слушай притчу про вьюношу Силантия и про блудную царицу Загубу… было сие в старину, а и нам, несмотря, тоже знать не мешает.

Трещит, трещит, перед бедой должно быть, лучина в светце, и

на бороденку Михайле падает клочьями свет, еще теснее собирая на лбу крутые морщины: годы ли их проложили, старость ли их провела и прострочила некая извечная дума?..

БЛУДНАЯ ЦАРИЦА

Во некоем граде,

Во некой веси,

Не у нас и не здеся

Жил-был именитый купец…

А и был он ко нищей братии скаред, - Ко церкви божией того боле скупец!

А и дал господь ему и его супруге,

Не по грехам и не по заслуге,

Прекрасное чадо. В награду…

Возрос у них в золотой палате

Непорочный вьюнош Силантий.

С лика Силантий толико

Прекрасен,

Со нрава Силантий велико

Острастен,

Разумом приманчив,

Ко роскошеству не припадчив!..

Со юности, с малолечества

Не взлюбил он богачества, купечества,

Не водил дружбы Силантий с гуляками,

А чтобы отец с матерью не калякали,

Он, коли шел ко заутрени, возвращался толь ото всенощной, похвалялся матери обновкою,

Говорил отцу с обмолвкою:

"А и важно же я седни, батюшка, пображничал! Ох, и складно же я седни, матушка, покараводился, подарил девкам на семечки сто рублев, пропил со товарищами не триста, не четыреста, а целую тысячу, а и были целованы уста да перси небесные,

А и было выпито вино чудесное.

А с того вина меня хмель не берет, не берет-ка хмель:

Маловат кошель!"

На такие слова еще пуще купец тароватился, на такую речь купчиха величатилась, никто не знал правды про Силантия,

Окромя нищей братии…

Тут и пришел срок выбирать Силантию жену по карахтеру, по отцову норову, по людскому сговору. Восплакался Силантий слезами неповинными:

"Ах, и родный ты мой батюшка,

Ох, и родная ты мне матушка!..

Вы простите меня, помилуйте, что всю жизть я вас обманывал, не гулял я и не бражничал, не пировал я со товарищи, со девицами под ручку не хаживал, а и важивал я только компанию, спознакомство со нищей со братией, со братией горе-горемычной,

Ко всякому горю привычной!

Раздавал я ваше золото, серебро ваше раскидывал по карманам дырявыим,

По ладоням черявыим,

Корявыим!

А и ныне надевайте на меня одежды брачные, власяницу на мене натягивайте, примеряйте-ка ко мне вретище,

Коли любите ваше детище!

А хочу я спать не с молодой женой за златыми дверями

Во тереме,

А хочу лежать во печере со каменем холодныим, со заступничеством,

со прошением: недостает рук обмахнуть слезу сиротскую, ой, слабы уста утолить беду!"

Именитый купец сына выслушал,

Сына выслушал, водки выкушал,

Обрядил родное детище

Во рубище, во вретище.

"Мне не жаль серебра, - говорит, - сынок, не жаль золота: не кидать гроша - не видать барыша!

А мне жаль, сынок, что твоя душа

Обочла меня перед осподом, осмеяла меня пред купечеством!"

Отошел отец от Силантия, родная мать в лицо ему плюнула, слуги отцовские из дома вытолкали, собаки за полы вытащили,

Добрые люди глаза на Силантия вытаращили.

Не сказалось Силантию защитника,

Не подал никто ему ситника!

Подумал-подумал Силантий и пошел в скитники!

Приютила Силантия пустыня нехоженая,

Сыпучими песками положеная,

Ни кустика среди ней, ни хворостинки,

Ни тропинки,

Ни животинки,

Ни птички какой певчия!

"Тако, - думает Силантий, - и душа человечия!"

Вырыл себе Силантий печеру пологую,

Разложил в ней одежду убогую,

Подвалил камень под голову, помолился, глядя в небушко:

"Положи, осподи, камушком, сподыми воробушком!"

Просыпается он рано поутречку, еще заря в небе не занялася, еще синь течет из-под облака, еще месяц по земному краю проходит сторожем, встал Силантий враз на цыпочки, на дыбки от удивления: а и видят глаза,

Да не поймут ни аза!

А и глядь-поглядь - Что ни шаг, ни пядь,

Перед ним стоит сад, деревьями засаженный, на них цветики, словно бусинки, на них веточки, словно лестовки с аллилуйями,

На них листики - уста чистые с поцелуями,

А на них плоды,

Да не для еды!

У печеры - золотой ручей, берег выложен чистым зеньчугом, а по бережку тропка шелковая, а тропа ведет ко обители, купола издали синие,

Увешаны ланпадами скинии,

А и в скиниях старцы скитники,

От мирского глаза скрытники…

Подошед к той обители заочной,

Взликовал Силантий душою непорочной…

Тут и вышла к нему монастырская братия

Со хоругвями, со распятием:

"А и не в час же ты к нам пришел, вьюнош Силантий, не вовремя! Ох, и горе великое у божьей обители, уж и жили мы в обители, скрытились,

Постились, молились, скитились,

Ох, и ныне церкву излишку высокую взгрохали,

Ох, да и взгрохали, сами заохали,

Почто кумпол видно с любого конца, с любого краешку, почто слышен звон с каждой пяди земли?.. Басурманский царь нас из-за горки высмотрел, собирает войско несметное, басурманский царь страны ляховой,

Стороны загубной, аховой!"

Как помолится тут Силантий на звонницу,

Как и старцам в ноги поклонится:

"Ой же вы, старцы,

Перед богом огарцы,