Князь Путивльский. Том 2
Шрифт:
Метрах в ста от берега я приказал убрать паруса и лечь в дрейф. На шлюпке добрались до берега, а потом поднялись по трапу. Я взял с собой обоих отпрысков. Пусть посмотрят и понюхают, чем пахнет поражение в бою. Трап бал длинный и тонкий. Даже когда поднимался один человек, доски прогибались, пружиня. Поскольку ограждения отсутствовало, требовался навык, чтобы без происшествий подняться на борт галеры. Я не упал. Мои сыновья по малолетству не постеснялись передвигаться на четвереньках, а вот Олфер Нездинич, которая я взял на этот раз своим заместителем вместо Мончука, решил показать удаль и плюхнулся в воду. Упал на мелководье, но брызг поднял целый фонтан. Остальные дружинники,
Вонь на галере была меньше, чем на тех, которые попадались раньше. Наверное, потому, что меньшего размера. На баке лежал якорь — большой светлый камень, округлый, отшлифованный водой, с дыркой в центре, через которую был привязан канат. Куршея уже, чем на больших галерах, и ограждение только с левого борта — деревянные столбики, соединенные леером. Над головами гребцом не было палубы, только навес из холста. Банки под углом к борту, на каждой по два человека. Все голые и грязные. У многих волосы и борода длинные, но не у всех. По большей части это были европейцы. Мои сыновья, морщась от вони, с удивлением пялились на них. Увидев, что мы тоже европейцы, гребцы заорали от счастья на разных языках.
Я поднял руку, призывая к тишине, и произнес:
— Как только придем в порт Андравида, все будете отпущены на свободу. Там вас и раскуем, сейчас нет времени. Так что погребите от души в последний раз!
Они опять заорали от счастья. Когда ор немного стих, я услышал, что меня зовут:
— Князь, князь!
В грязном рабе не сразу узнал когда-то бравого брабантского рыцаря Бодуэна де Рине. Судя по красным отметинам от бича на спине, морская профессия давалась ему с трудом.
— Как ты здесь оказался, Бодуэн?! — удивился я.
— В плен попал под Яффой. Царь Иван не стал продлевать контракт. Пришли в Константинополь, а там купцы из Яффы предложили хорошие условия. Мы и согласились. В итоге восемь человек сидят здесь, а остальные лежат в песке, — криво усмехаясь, рассказал он.
— Лучше продавать душу дьяволу, чем купцу, — дал ему совет на будущее.
Он посмеялся, но больше из лести.
— Раскуйте его, — приказал я и пошел дальше осматривать галеру.
В кормовой части лежал груз — хлопок в тюках. Не самая лучшая добыча, но с паршивого сарацина хоть хлопка клок. Мне он пригодится для изготовление стеганок. Одетая под кольчугу, стеганка намного усиливает ее защитные свойства, особенно против стрел и ударов булавами. Запасов еды и воды на галере должно хватить на неделю. Я пересадил на нее десять человек, чтобы работали с парусом, рулили и задавали барабаном ритм гребцам. Бодуэна де Рине забрал на шхуну. Там его отмыли, одели в чистое, накормили и напоили.
— Думал, уже не выкарабкаюсь, умру на галере, — произнес он, глядя посоловевшими от вина и еды глазами. — Я теперь твой должник. Если хочешь, стану твоим вассалом.
— Могу взять, да только феода не дам. У меня дружина вся наемная, круглый год на службе или тренируется. Дисциплина строгая. За невыполнение приказа в бою или самовольство повешу. В обмен получают от меня оружие, доспехи, коня, денежное и продуктовое довольствие и часть военной добычи. К тому же, молиться придется по ромейскому обряду, — перечислил я, чтобы отбить у рыцаря охоту проситься ко мне на службу.
— Мне без разницы, как молиться, и феод не нужен. Главное — чтобы голова не болела, что завтра есть и где спать, — сказал он.
— Об этом уж точно забот у тебя не будет, — пообещал я. — Но не спеши, может, в Андравиде что получше найдешь.
— Хватит, наискался! — отмахнулся рыцарь
— Давай, — согласился я, вставая.
Не знаю, зачем он мне нужен, но раз зверь бежит на ловца, последнему негоже уклоняться. Бодуэн де Рине встал на левое колено и поклялся служить мне вечно за стол, кров и рыцарское снаряжение. Я в свою очередь пообещал не обделять вассала благами. Оммаж скрепили поцелуем.
Мои сыновья с интересом наблюдали за процедурой. Мать им рассказывала, что такое оммаж, но видели впервые. И некоторые мои дружинники тоже. Они, вступая в дружину, клялись служить верой и правдой и целовали крест, не становясь на колено, но и не оговаривая никаких условий. Поскольку никто из них не понимал брабантский вариант латыни, как и любой другой ее вариант, решат, что рыцарь принят также, как они.
19
Как я и предполагал, бабушка Жаклин очень обрадовалась внукам. Особенно Владимиру. Старший и младший пошли в меня, а средний — в их породу, на дедушку Жоффруа похож. И внешне, и характером. Бабушка это сразу заметила и полюбила внука так, как, наверное, не любила мужа. Жаклин теперь вдовствующая княгиня. Вся власть в княжестве и дворце перешла к ее старшему сыну Жоффруа, то есть, к его жене Агнесс. Как ни странно, и новой княгине Ахейской Владимир понравился. Поэтому большую часть свободного времени ему приходилось проводить то рядом с бабушкой Жаклин, то рядом с тетей Агнесс. Собственно говоря, для этого я его и привез сюда. Сыновей у меня трое, а княжество одно. У Жоффруа де Виллардуэна-младшего детей все еще нет. Его единственный брат Вильгельм пока не женат, хотя давно уже пора. Никак не найдут ему невесту. Поблизости нет свободных принцесс, а на меньшее его мать не согласна. Даже если найдут, неизвестно, успеет ли произвести наследника? А Владимир — близкий родственник правящей фамилии, внешне похож на них, говорит на французском и греческом, ведет себя, как положено рыцарю. Ахейские бароны оценили все это и, судя по тому, с каким вниманием стали относиться к нему, занесли в список кандидатов в князья. Мало ли, как дальше пойдут дела? Вдруг не окажется прямых наследников? Для барона важно, чтобы князем не стал другой барон. Им западло подчиняться равному по происхождению.
Жоффруа де Виллардуэн рассказал мне, что Иван Асень действительно отказался от унии с католической церковью. За это Папа Римский предал его анафеме. Болгарский царь если и огорчился, то не сильно. Взамен получил благословление патриарха Никейского, который был для царя Ивана важнее.
— Когда его войско приблизилось к нашим границам, я начал сзывать рыцарей, готовиться к войне. Опасался нападения болгар. От Ивана Асеня прибыли послы, которые заверили, что, поскольку мы — твои родственники, воевать с нами он не собирается, — сообщил князь Ахейский и произнес с усмешкой: — Получается, что и мне теперь нельзя воевать с ним?!
— Если сильный не нападает на тебя, лучше его не провоцировать, — посоветовал ему.
— Я тоже так подумал, — признался князь Ахейский. — Но он собирается захватить Константинополь.
— Тогда ты вступишь в войну, как вассал, по призыву своего сюзерена. Царь Иван поймет разницу, — сказал я.
— Это было бы неплохо. Один я против него не выстою. Разве что ты поможешь, — как бы шутя произнес он.
Ахейцы знали, что я принимал участие в сражении при Клокотнице. Эта победа наделала много шума. Нас ведь было в несколько раз меньше. Теперь, благодаря рассказам Бодуэна де Рине, участника этих событий, проведали, кто именно был автором победы.