Князь Рысев 3
Шрифт:
И клинками. Илья Муромец уже исчез, Добрыня болтался где-то в общей каше образов, а вот Алешка...
Алешка стискивал в руках то, что сейчас мне было нужно больше всего на свете.
Я рванул к нему.
Заслушавшийся Алеша Попович раскрыл рот, протянув руку к исполнительнице — словно желал коснуться ладонью ее таланта. Я выхватил из его рук меч — он отдал его неохотно, бросил на меня уничижающий взгляд, вспомнил, что собирался убить.
Слишком поздно, я подарил ему смерть от его же оружия — нелепо вскинув руки, он попросту
Над головой ухнуло, словно кто взорвал ракету. Зашаталась люстра, после чего в прощальном полете устремилась вниз. Зазвенели стекло и хрусталь, осколками роскоши оседая по полу зала. Колонна, казавшаяся незыблемой, вдруг пошла трещинами, разваливаясь едва ли не в песок. Потолок зазиял огромной прорехой, любопытный глаз луны решил заглянуть: не безобразничаем ли мы тут, часом, без нее?
Я закусил губу, понимая, что теперь следует быть осторожней. Некоторые из призванных сюда бестий словно были тесно связаны с «Ъеатром». Убив Алешку, я обрушил одну из опор. Не повторить бы теперь своей ошибки с несущей стеной.
Голем бесился, голем недоумевал. За годы спокойного сна он успел привыкнуть к тому, что лишь его сознанию должно и следует вмешиваться в чужие работы. Что лишь он может добавить капельку зрелищности, зерно драмы и самую щепотку восторга оваций. Здесь же и сейчас в создаваемую им историю стылой водой вмешивались чужаки.
Потрясая булыжниками кулачищ, он рванул к прикрывавшему Сузу Дельвигу.
Толстяк заметил несущуюся на них тушу сразу же, встрепенулся от испуга. Я зарычал от дикого, почти нечеловеческого усилия, прорываясь к ним. Не успеешь, шептало отчаяние, злорадно потирая ручонки. Они сдохнут, а ты виноват. Что потом скажешь себе, как оправдаешься?
Егоровна ястребом спустилась почти с небес. Где-то в ее мозгу ёкнуло, что Дельвиг со своей дивчиной куда дороже спокойствия места силы. Словно Геракл, она уперлась руками в валун, надеясь его остановить. Он вдавливал ее в деревянный пол, скрипел паркет, рвался новомодный, прямо родом из Германии, линолеум. Словно кегли, в разные стороны разлетались сколоченные ряды зрительских кресел.
— Рысев, не... убивай... эту... тварь!
Я и не собирался. В голове звучало наставление инфантер-генерала.
Не всякую битву можно выиграть, размахивая кулаками. А может, можно даже сделать лучше, попросту сложив оружие?
Меч Поповича не последовал за своим владельцем, но из тяжелого стального решил обратиться в деревянный декоративный.
Мне же только на руку!
Я перекинул фальш-клинок в ладонь, к которой пристыла Кисть Мироздания. Та никак не отреагировала на эту наглость.
Дельвиг достоин был звания героя! Встав огромной тушей, широко расставив руки, он совершенно по-детски, наивно прикрывал собой Сузу.
Ее ритм сбился, колыбельная умолкла, но мне было уже неважно.
Деревяшка ведь куда легче, чем шпага, верно?
Старательно я выводил в воздухе одну букву за другой.
Устав от гнусного сопротивления старухи, каменный гигант снес ее затрещиной в сторону. Всем своим видом он как будто вопрошал: что с того, что ты просишь у меня прощения? Поздно просить пощады!
Я знал, что не поздно. Мороз Ледяной Нос осел, когда мой клинок прошел сквозь него, харкнул сгустком такой настоящей, как у живого, крови. Декоративным мечом убить сложно, но Кисть делала свое дело, обращая его почти в копию настоящего. В конце концов, чем же еще уничтожать вымысел, кроме как инструментом для его создания? Очередное послание с чужой кровью скользнуло в голема. «Ъеатр» задрожал, будто снаружи его пинали с десяток исполинов.
Не желая слушать, воплощение поэзии рвануло ко мне, сметая со своего пути Дельвига. Вскрикнула рухнувшая наземь Сузу, нелепо закрываясь рукой — будто девичьей ладонью в самом деле можно было остановить стотонный булыжник.
Я оказался рядом с ней в самый последний миг. Клинок сверкнул серебрянкой на плотных краях, лизнул острием великана.
Утробный вой, похожий на обиженное рычание, стал мне ответом.
Гигант навис над нами, собираясь раздавить следующим ударом.
Я поднял меч над головой и что есть сил хрустнул его о колено. Вопреки опасениям, он переломился, как и положено деревянной игрушке. Обломки глухо ухнули по полу. Я смотрел в многообразие глазков-кристаллов, все еще целых, неразрушенных, заполненных чьими-то мечтами.
Живой камень завис в нерешительности. Враг не дерется? Враг сдается? А может, он и не желал сражения вовсе?
Груз недопонимания лег на его плечи. Словно осознав чудовищную ошибку, великан обернулся — лишь для того, чтобы узреть руины собственного дома.
Побоище, которое устроил он сам.
— Мы все восстановим, — мягко пообещал, сказав из-за спины. Каменный исполин медлил недолго, прежде чем развернулся и зашагал прочь. Я не знал, куда он идет, но подозревал, что не дальше своего лежбища.
Я обернулся, чтобы дать руку Сузу, помочь ей встать, но скрипачка уже хлопотала у Дельвига. Наполненные слезами округлившиеся глаза выискивали на нем все новые царапины, ссадины и синяки — а он лишь лыбился ей в ответ и гладил по щеке.
Тут и лишних слов не надо было — если уж эта девчонка и чья подопечная, то точно не моя...
— Деньги... Слава... Ты выиграл золотой билет, чужак. — Егоровна вместе со мной наблюдала, как укладывается в земляную постель живое, мобильное место силы. Булыжник был похож на ребенка.