Князь Святослав II
Шрифт:
Служанка задумчиво обняла один из столбиков, поддерживающих над кроватью парчовый балдахин; наблюдение за Гертрудой, такой красивой и радостной, услаждало ей взор.
– Расчеши мне волосы, - попросила княгиня.
– И не дуйся, дитя мое. Святополк по-прежнему любит тебя.
Пока Эльжбета орудовала костяным гребнем, Гертруда не спеша умылась и попросила подать ей полотенце и зеркало.
Присев на постель, Гертруда принялась разглядывать себя в зеркало, а девичьи руки в это время заплетали ей косу.
– Как у вас это было?
– вдруг спросила Эльжбета.
– О!
– засмеялась Гертруда.
– И даже так, как запрещают священники?
– Но я не знаю, что именно они запрещают.
– Неправда.
– Клянусь тебе…
– Не верю, тетечка.
Эльжбета даже слегка дернула княгиню за косу.
– Перестань, негодница!
– голос Гертруды стал строг.
– Мне известно, что церковь запрещает отношения в постели между двумя мужчинами и двумя женщинами, но мы-то с Людеком разнополые.
– Церковь так же не допускает таких отношений женщины с мужчиной, какие изображены на старинной греческой вазе, что стоит в зале с грифонами, - сказала Эльжбета, укладывая венцом косу госпожи.
– Подай мне заколку, тетечка, а то я не дотянусь.
– Интересно, что же там изображено?
– спросила Гертруда, подавая служанке через плечо серебряную заколку, взятую со стола.
– Мне неудобно об этом рассказывать, - замялась Эльжбета.
– Какие могут быть тайны между двумя близкими женщинами?
– смеясь, спросила Гертруда.
– Ну так и быть, - решилась Эльжбета и принялась описывать увиденные ею интимные сцены на древней вазе.
Гертруда изредка вставляла удивленное «о!» или «ах!»
– Говорят, что греки и в нынешние времена допускают подобное между супругами, а между любовниками и подавно, - заметила в заключение Эльжбета.
На вопрос служанки, о чем думает ее госпожа, Гертруда нетерпеливо ответила:
– Помоги мне одеться, голубушка. И довольно об этом! За обедом княгиня с пренебрежительным равнодушием выслушала реплику Изяслава по поводу того, что она «вырядилась как павлин, в то время как жены многих дружинников облеклись в траур».
– Но ведь мой супруг не погиб в сражении, - возразила княгиня.
– Да, я не погиб, - мрачно заявил Изяслав, - но поражение довлеет над всеми нами.
Князь опять много пил и ругался, поминая скверными словами братьев, половецких ханов, печерскую братию и свою больную ногу.
Устав от мужской брани, Гертруда раньше времени поднялась из-за стола. Ей очень хотелось увидеться с Людеком, которого она почему-то не встретила в трапезной и для которого столь красиво оделась. Блуждая по дворцу, княгиня наконец очутилась в зале, где пол был выложен разноцветными камешками, а стены расписаны чудовищными животными - грифонами. Вдоль стен стояли каменные сиденья, по углам на мраморных подставках возвышались большие греческие вазы, привезенные Владимиром Святым из таврического Херсонеса.
Гертруда отыскала ту вазу, о которой ей рассказывала утром Эльжбета, и стала внимательно изучать украшавшие ее рисунки. Еще несколько дней назад сюжет откровенно греховного содержания возмутил бы добропорядочную христианку Гертруду, но после бурной ночи, проведенной с Людеком, княгиня смотрела на это уже другими глазами
«Русичи правы, говоря: кто отведает овса, тот не захочет мякины», - с усмешкой подумала Гертруда.
К честолюбивым замыслам княгиню вновь вернул Коснячко, который пришел во дворец к Изяславу, но застал того пьяным и потому обратился за советом к Гертруде. Она изобразила радость от встречи с воеводой: демонстративно отложила в сторону шитье, каким была занята, и выставила за дверь служанок, оставшись с Коснячко с глазу на глаз.
Княгиня была в длинном зеленом платье из мухояра [106] , зауженном в талии, с облегающими рукавами, что еще больше подчеркивало соблазнительную выпуклость ее груди. На голове у нее была шелковая накидка с блестками и тонкий обруч, удерживающий ее. Гертруда сидела в широком кресле, поставив ноги в изящных кожаных башмачках на низенькую скамеечку, немного вполоборота к гостю.
[106] М у х о я р - бухарская ткань из хлопка с шерстью.
Приветливость Гертруды, обычно не жаловавшей его, слегка смутила воеводу.
– Заводилы из ремесленных братчин нынче утром вломились в мой дом, - сказал Коснячко, делая акцент на слове «вломились».
– Они требовали разъяснений, мол, что намерен делать великий князь, дабы отразить половцев от Киева. Половецкие всадники замечены уже у Васильева. Изяслав велел мне собирать пеший полк, но… народ так озлоблен против князя за его поддержку резоимщиков [107] , что я опасаюсь, как бы людишки меньшие не повернули оружие против нас.
[107] Резоимщик - ростовщик.
Спокойствие княгини привело трусоватого Коснячко в некоторую оторопь.
Гертруда глядела на него, склонив голову набок, и улыбалась.
– Неужто черные людишки напугали тебя, воевода? Коснячко попробовал усмехнуться, но вместо этого у него на лице появилась какая-то неопределенная гримаса.
«Хорошо ей улыбаться, сидя во дворце за каменными стенами в окружении младшей дружины и польских мечников! А у меня всего и защитников - три десятка гридней, остальные полегли на Альте. Коль народ разъярится, то разнесет мой дом по бревнышку!» - думал воевода.
– О походе на половцев не может быть и речи, - строго произнесла княгиня, - недужен супруг мой, ногу больную ему тревожить нельзя. А то, что за чернью киевской зорко следишь, воевода, за это тебе низкий поклон от меня и от князя. Народу доверять нельзя и тем более давать в руки оружие! В следующий раз скажешь народным вожакам, что стены киевские - надежная защита для всех горожан.
Проводив Коснячко, Гертруда отправилась на поиски Людека. День почти прошел, а они так и не виделись! Попутно княгиня навестила сыновей. Мстислав и Ярополк собирались в оружейную комнату, чтобы выбрать себе новые мечи.