Князь Святослав. «Иду на вы!»

Поротников Виктор Петрович

Опустилась ночь. Дождь прекратился. Ратники устраивались на ночлег на сырой опавшей листве.

Завернувшись в плащ, Улеб дремал, привалившись к корявому березовому стволу. У него под рукой лежали щит и меч. Кто-то осторожно растолкал князя. Улеб открыл глаза. Перед ним стоял один из его отроков-оруженосцев.

– Господине! – громко прошептал отрок. – Там дозорные тебя кличут.

Отрок кивнул через плечо.

Улеб встал на негнущиеся ноги, полные свинцовой тяжести. Он подошел к дозорным. Их было трое.

– Княже, – заговорил старший

из дозорных, – добрались мы до опушки леса. Оттуда виден за луговиной соседний лес, тоже березняк. Над тем дальним лесом зарево какое-то виднеется. Не иначе, костры там горят. Много костров!

– Чего же не посмотрели, кто там костры жжет! – проворчал Улеб.

Гридни виновато переминались с ноги на ногу.

– Ежели печенеги рядом, то в темноте можно на засаду напороться, – проговорил один из них.

– Вот, мы и надумали, сначала сообщить о зареве над лесом, – добавил другой.

– Может, это вовсе не печенеги костры жгут, – сказал Улеб, борясь с зевотой.

– Кто же еще окромя них? – заметил старший гридень.

– Сейчас проверим, кто там за дальним лесом небо коптит. – Улеб передернул плечами, сбрасывая с себя остатки дремы. – Коня мне!

За лесом оказался печенежский стан. Степняков было очень много.

Вернувшись из дозора, Улеб разбудил Гробоя.

– Плохо дело, боярин. Печенегов за лесом многие тыщи! Уходить надо, покуда не рассвело.

– Еще чего! – рассердился Гробой. – Подымай полки, князь. Свалимся на степняков, как снег на голову!

Улеб не стал возражать, дабы Гробой не подумал, что он испугался.

С первыми лучами восходящего солнца русичи выбежали из леса и обрушились на просыпающийся печенежский стан. Сражение развернулось среди шатров, догоревших кострищ и мечущихся в испуге верблюдов.

Улеб спрыгнул с коня возле большого желтого шатра с красным верхом. На князя набросился с саблей наголо какой-то кривоногий степняк в плоском шлеме. Улеб с такой силой всадил в него копье, что от удара переломилось древко. Степняк рухнул как подкошенный. Обнажив меч, Улеб вбежал в шатер. Там было тепло от горячих углей в очаге, обложенном кусками дерна. Свет просачивался через отверстие в круглой войлочной кровле.

Услышав лязг вынимаемой из ножен сабли, Улеб резко обернулся. Из полумрака на него выскочил обнаженный до пояса коренастый степняк с рыжеватой бородкой и усами. Отразив два удара вражеской сабли, Улеб заметил в шатре другого степняка. Тот был совсем юн, его длинные черные волосы, по степному обычаю, были стянуты бечевкой на макушке. Юный печенег, видимо, только-только успел накинуть на себя длинный цветастый халат и натянуть на ноги короткие сапоги. У него в руках сверкнули холодным блеском узкая сабля и длинный кинжал.

Улебу потребовалась вся его сноровка, когда два врага стали нападать на него с двух сторон. Прямой славянский меч звенел, отражая удары двух кривых печенежских сабель. Припав на одно колено, Улеб ранил рыжебородого в бедро, тот осел со стоном. Затем Улеб поймал на противоходе молодого печенега,

выбил саблю из его руки и вонзил острие меча ему в горло. Печенег упал на спину, захлебываясь кровью.

Подскочив к рыжебородому, Улеб одним ударом снес ему голову с плеч. Голова врага покатилась по ковру, сверкая белыми оскаленными зубами и белками вытаращенных глаз.

Улеб опустил меч и приблизился к молодому печенегу, который еще подавал слабые признаки жизни. Опустившись на одно колено, Улеб откинул с бледного скуластого лица длинные пряди волос. Перед ним явно был девичий лик. Улеб рванул халат на груди у степняка и увидел под халатом нагое девичье тело.

С губ Улеба сорвалось досадливое проклятие. Взяв кинжал из бессильной девичьей руки, Улеб занес его для удара, желая прекратить агонию этой бесстрашной дочери степей. Но рука Улеба дрогнула и опустилась. Выругавшись, Улеб выбежал из шатра.

Разбитые печенеги спасались бегством: кто пешком, кто верхом на коне.

Русичи шарили в шатрах, снимали с убитых врагов золотые украшения. Среди ратников царило оживление, некоторых переполнял веселый азарт.

– Видал, как мы их! – К Улебу подбежал Гробой, потрясая окровавленным мечом. – Разнесли вдрызг! Куда степнякам до нашей удали!

Улеб и Гробой повели полки к пограничному городку Каневу.

* * *

После падения Саркела Рафаил целый год скитался по степям, пытаясь собрать войско из рассеявшихся по чужим кочевьям хазар. Он побывал у степных ясов, буртасов и гузов. Всюду было одно и то же. Никто не хотел воевать с русами, никто не верил в возрождение Хазарского каганата.

Тогда Рафаил подался к печенегам. У этого кочевого народа было больше сил и возможностей для успешной войны с Русью, по сравнению с теми же гузами и буртасами. В кочевьях печенегов к Рафаилу относились с крайним недоверием. Его дважды пытались убить, один раз хотели продать в рабство. От печенегов Рафаилу пришлось спасаться бегством.

У днепровских порогов Рафаил свел знакомство со знатным ромеем Калокиром, когда он помогал его людям перетаскивать на волоке ладью. Калокир взял Рафаила к себе на службу, обучил его греческому языку. Константинополь произвел на Рафаила ошеломляющее впечатление. Ему стало ясно, Империя ромеев – это единственное государство, способное сокрушить Русь.

Получив поручение от самого василевса ромеев, Рафаил преисполнился мстительного торжества. Наконец-то у него появилась возможность отомстить Святославу за все страдания хазар и за свои собственные страдания!

Многовесельный ромейский корабль доставил Рафаила к устью Дона. Сойдя на сушу, Рафаил разыскал в степном раздолье близ Северского Донца орду хана Кури. Этот печенежский властелин запомнился Рафаилу своей особенной ненавистью к Святославу.

Рафаил сказал Куре, что в устье Дона стоит ромейский дромон, полный золота. Это золото василевс ромеев готов отдать тем печенежским ханам, которые в эту осень совершат набег на Киев.