Князь Святослав. Владимир Красное Солнышко
Шрифт:
Великая княгиня Ольга вдруг вскочила и заметалась по тронному залу. Прижав руки к груди, она повторяла одну и ту же фразу:
— Нам не нужна война, Свенельд. Нам не нужна война…
— Война нужна Византии, — резко оборвал ее Свенельд. — Ее старая мечта — втравить нас в эту войну, чтобы по трупам наших воинов прорваться к Великому шелковому пути.
— Мы не выдержим этого…
— Выдержим. Мы все выдержим во имя спасения Великого Киевского княжения, моя королева.
Неизвестно, сколько бы времени они толкли воду в ступе, если бы неожиданно, вкрадчиво, без стука и дозволения не вошел Неслых.
— Я проводил
— А… А меч? Он же прилюдно швырнул меч к моим ногам.
— Меч — в его ножнах. Твои отроки передали его мне, и я уговорил посла вложить меч в ножны.
— Но ведь посол объявил нам войну.
— Он погорячился, великая княгиня. И весьма сожалеет об этом.
— Ступай в свои покои, королева русов, — вдруг сказал Свенельд. — Иногда возникают обстоятельства, о которых тебе удобнее не знать.
Великая княгиня молча вышла. Свенельд, в упор глядя на Неслыха, строго спросил:
— Сколько?
— Три шубы, великий воевода. Бобровая — для Хазарского кагана и две из черно-бурых лисиц — на усмотрение посла.
— И он согласился?
— Я объяснил послу, что он введен в заблуждение. Да, княжич Святослав готовит войско, но не против каганата, а против вятичей, которых ему не удалось примучить в первом походе.
— И он в это поверил?
— Они слишком любят шубы, великий воевода. Чем жарче страна, тем больше шуб требуется ее правителям.
— А откуда Хазарии стало известно о подготовке похода великого князя Святослава?
— Богатые люди.
— Я не понял твоего намека.
— Хазары щедро платят своим осведомителям…
— И ты их найдешь, Неслых. Кто бы они ни были, найдешь.
— И я их найду, великий воевода.
— Где?
— Начну с Новгорода. Только у них есть купцы, торгующие с Хазарским каганатом. А это значит, что в его благосклонности они очень заинтересованы.
Свенельд походил по палате, хмуря брови. Потом спросил, не глядя:
— А если хазарский посол не поверил в твои басни о войне с вятичами?
— Поверил, великий воевода. В басни верят охотнее, чем в правду.
Свенельд молча продолжал ходить, не поднимая глаз. Потом резко остановился, вскинул голову, глянул прямо в глаза Неслыха.
— Ты скажешь о своих людях в Хазарском каганате князю Святославу без посторонних ушей. Только с глазу на глаз.
— Только с глазу на глаз, — твердо повторил Неслых. — И только об одном.
— Почему об одном?
— Если понадобится, он узнает о других в свое время.
— Ты сказал о Новгороде… — Свенельд долго молчал, прежде чем произнести эти слова. — Из Новгорода я привез отрока в свиту великой княгини. Его отец рассказал мне, что был продан в рабство за недоимки, но его отбили печенеги и тут же без выкупа отпустили домой. Это похоже на правду?
— Нет, великий воевода. Для печенегов раб — всегда товар.
— Великая княгиня очень привязалась к этому отроку, но ты все же очень осторожно проверь достоверность этого рассказа. Только никому не говори, что я тебе сообщил о нем.
— Я умею молчать, великий воевода.
— Даже под пытками? — улыбнулся Свенельд.
— Даже под пытками, — твердо сказал Неслых.
Святослав неукоснительно следовал заветам старого варяга, потому
— Кольчуги на голое тело!
И пробегал с ними три круга вокруг частокола, огораживающего его стойбище.
Потом дружно завтракали из общего котла. После полагался свободный час, и начинались изнурительные учебные занятия.
Готовя дружину к грядущему победному маршу в Хазарию, Святослав и представить себе не мог, какая дипломатическая буря разыгралась в сопредельных Киевской Руси государствах.
Византия, унаследовав не только силу, торговые пути, но и авторитет Римской империи, оказалась островом в океане формально зависящих от нее государств, но — только формально. Завязнув в Месопотамской войне за проверенные тысячелетиями торговые пути с Востока на Запад, византийские владыки с беспокойством начали поглядывать и на близко расположенный Хазарский каганат, выросший к тому времени в сильное государство. И начали тайно прокладывать к нему дипломатические тропы, ловко усеянные капканами.
Киеву это не нравилось. Любая коалиция ромеев с хазарами грозила непосредственно Великому Киевскому княжению. И киевская власть начала осторожно прощупывать настроение соседних западных стран, далекой целью имея в виду возможные коалиции либо против Византии, либо, на худой конец, против Хазарского каганата.
Откликались очень неопределенно, кроме германского императора. Но ему-то до Византии было далеко, опасаться особенно нечего, а потому даже его имперское согласие не могло существенно сказаться на защите торговых путей Киевского Великого княжества. И круг замкнулся, опять оставив Русь наедине против двух могущественных держав.
Запад не собирался помогать Киевской Руси.
Это очень насторожило Киев. Но в отсутствие Свенельда княгиня Ольга не рискнула собирать Боярскую думу: уж слишком много у нее было в ней противников. А как только он вернулся с тревожных южных границ, пригласила к себе.
— А ты, моя королева, полагала, что Европа ринется нам помогать? — усмехнулся великий воевода. — Жар удобнее всего загребать чужими руками.
— Но перед нами сразу две могущественные державы!
— Полагаю, что одна. Византия. Но она увязла в войне с арабами за Великий шелковый путь и не рискнет воевать в обе стороны. Что же касается Хазарского каганата…
Свенельд замолчал. То ли размышляя, то ли ожидая, что скажет великая княгиня.
— Ты говорил о Хазарском каганате.
— Так ли он могуч, как утверждает молва? — спросил Свенельд. — Сначала неплохо бы проверить эту молву.
— И кто ее проверит?
— Наш сын.
— Но… Я не пущу его!..
— А ему не нужно твое разрешение. Важно, чтобы он шел не так, как ходил на вятичей. Но это — моя забота. Моя и Неслыха.
Ольга задумалась. Спросила вдруг:
— Тебе не очень нужна дружина Морозко?