Князь Святослав. Владимир Красное Солнышко
Шрифт:
— Благодарю, моя королева. Морозко опытный воевода, а его дружинники знают, как отражать конную атаку. И это важно для Святослава.
— Я отдам дружину Морозко в распоряжение сына.
— И она ему очень пригодится, моя королева.
— Передай великому князю мое дозволение… — Ольга замялась, — нет, просьбу выступить на буртасов в отмщение за гибель дружинников моего супруга — великого князя Игоря.
Вздохнула и вышла из палаты.
Часть вторая
ГЛАВА
В стойбище к Святославу по настоянию Свенельда выехал Неслых.
— Великая княгиня Ольга дозволяет тебе, князь Святослав, примерно наказать буртасов.
Это была дерзость, но Неслых любил огорошивать наследника Великого Киевского княжения. Негодование будило в князе ясные мысли.
— Я не нуждаюсь в дозволениях Киева!
Сработало.
— И повелела отдать в твое распоряжение дружину Морозко.
Святослав промолчал.
— Я не сомневаюсь, что ты разгромишь буртасов и отомстишь за гибель наших воинов, — продолжал Неслых. — Разгромишь и выйдешь на земли Хазарского каганата. Далее начнутся земли, нам неведомые, и тебе, великий князь, потребуется верный проводник. Он сам найдет тебя, с ним все оговорено.
— Как я узнаю, что он — это он?
— Ты скажешь ему мое имя. В ответ он спросит о Живане. Доверяй ему полностью. Он воевал с буртасами под стягом твоего отца вместе с Живаном.
— Запомнил.
— Полностью доверься ему. Каким бы странным он тебе ни показался.
— В чем же его странность?
— Он живет под личиной. Поэтому не забудь о моем имени.
— Не забуду, — усмехнулся великий князь. — Прими мою благодарность, Неслых.
Неслых молча поклонился. Потом сказал:
— Берендеи и черные клобуки будут следовать Дикой степью. Черные клобуки — вдоль побережья Черного моря, берендеи — по северным степям.
— Я знаю.
— Не для тебя напоминаю, великий князь. Для командиров твоих дружин.
— Предупрежу.
— Побед дружине и славы тебе, великий князь Святослав!
— Добуду, — усмехнулся князь. — Дружина, проводить с честью моего гостя!
Дружина мгновенно построилась в два ряда. Дружинники выхватили из ножен мечи и, потрясая ими, громко трижды вскричали:
— Слава! Слава! Слава!..
Неслых вернулся из стойбища князя Святослава в отменном настроении. И все — слово в слово — пересказал Свенельду.
— Как наш сын? — с привычной тревогой спросила великая княгиня, когда воевода доложил о свидании с Неслыхом.
— Стяжает себе славу, которая переживет века, моя королева.
— И по дороге к этой славе уничтожит Великое Киевское княжение, — горько вздохнула Ольга. — Я помню каждое его слово.
— Мало ли о чем болтают незрелые вожди, моя королева.
— Если бы он болтал… — Ольга опять вздохнула. — Он не умел болтать, как не умел улыбаться. Нет, нет, он уничтожит наше княжество. Непременно уничтожит, я слишком хорошо его знаю.
— Тогда… —
— Что — тогда?
В голосе Ольги слышалась напряженность, и воевода улыбнулся.
— Тогда придет черед нашего младшего сына, моя королева. — Но Святослав не должен знать, что у него есть брат.
По решительному настоянию Морозко Святослав с неохотой согласился попросить Свенельда повлиять на вятичей, чтобы они не препятствовали проходу боевых дружин Святослава по берегу Оки до впадения ее в Волгу. Вятичи согласились, но то, что великого князя Святослава одолжили этим невмешательством, оскорбило его самовлюбленную душу, и обиду он затаил.
Требования опытного Морозко основывались на том, чего Святослав пока не понимал. Русские дружины того времени воевали только в пешем строю, а к месту боя добирались на конях, чтобы дружинники не устали тащить на собственных плечах тяжелую броню, оружие и продовольствие. Ездить на конях они, естественно, умели, но выезженных специально для боя коней у них не было. Это был всего лишь транспорт, средство передвижения, и Морозко совсем не был уверен, что лошади не понесут вскачь при первой же вражеской стреле.
Поэтому до устья Оки их сопровождали коноводы, которым дружины и отдали коней. Их уже ждали насады, и в первую они погрузили вооружение, заводных коней и кое-какие припасы не только для еды, но и для походного ремонта брони и оружия под охрану новгородских добровольцев. Новгородская ватага не пряталась, поскольку на Волге к ним привыкли. Потом залезли сами во вторую насаду и на всякий случай легли на донные доски, под грузовой палубой, чтобы их не заметил кто-либо из людей, не посвященных в их намерения.
Лежали в трюмном сумраке на сырых досках в броне и полном вооружении. Ставка была слишком высока, и великий князь приказал и дышать-то через раз. Хазарские соглядатаи приглядывали за волжскими караванами, и опасность, что русские дружины могут заметить раньше времени, оставалась вполне реальной.
Осторожный Морозко велел загрузить палубу тюками с обычным товаром, спрятав среди тюков легких лучников. На Волге пошаливали ушкуйники, и держать под рукою людей, способных дать им быстрый и внезапный отпор, было вполне уместно.
А караван сплавлялся мучительно медленно, подолгу застревая на перекатах. Воины мучились от неподвижности, конечности их затекали, ныли спины и суставы, но великий князь был неумолим. Он и сам страдал, позволяя себе размяться на верхней палубе только по ночам. И то, если ночи были беспросветно темными.
Он вторгался в могущественный Хазарский каганат, имевший многочисленную и хорошо вооруженную армию. И поэтому самым главным его оружием была внезапность нападения с севера. Он верил в мастерство своих дружинников и в собственную счастливую звезду.