Князь Святослав. Владимир Красное Солнышко
Шрифт:
— Ты знаешь о харалужных мечах?
— Я служу Неслыху.
— Ты неплохо провел эту битву.
— Я — воин, великий князь. Я служил твоему отцу великому князю Игорю.
— Ты достоин высокой награды.
— Я прошу о ней. Возьми меня с собою, я должен увидеть, как ты навсегда покончишь с Хазарским каганатом. Я не обременю тебя…
— Ты не выдержишь этого перехода.
— Я еще крепок. Дай мне коня, а уж в седло я вскочу сам.
Великий князь молча обнял старого воина и крепко прижал к груди.
Заводные
— Батюшка! Батюшка мой!..
— Морозко… — старик вдруг качнулся, и Святослав с трудом удержал его. — Морозко, сын мой… Сын! Сын мой!..
Они, крепко обняв друг друга, уже катались по земле, рыдая и смеясь. Дружинники окружили их, но никто не осмеливался даже заговорить. Молчал и великий князь, пораженный этой неожиданной встречей отца с сыном в горькой полынной степи на самой границе Хазарского каганата.
— Устрой пир в честь отца, нашедшего сына, — сказал Святослав Сфенклу. — Ты это умеешь.
— Устрою.
Устроили. Сфенкл приказал заколоть и разделать заводную лошадь, а пока ее разделывали, в какой-то балочке разыскал съедобные травы и коренья, в которых разбирался лучше Святослава. Великий князь к тому времени лично поджарил конину на угольях, и пир удался на славу.
Правда, старец мяса не ел. Объяснил, что отвык от него, что давно питается только кореньями, дикорастущими плодами да травой. Зато травы, собранные Сфенклом, ел с удовольствием.
После пира завалились спать. А Святослав, ворочаясь на жесткой попоне, долго не мог уснуть, глядя в темное, щедро усыпанное звездами небо.
«Где-то среди них есть и моя звезда, — думал он. — Она непременно должна быть. Должна, иначе не сбудутся мои мечты, и что мне, безотцовщине, тогда делать?.. Что?..»
Он не имел в виду своего настоящего отца. Он исключал его из своих мыслей, потому что незаконно прижитый князь — всегда изгой, не имеющий права даже на тень какой-либо власти. Его никто никогда не признает, и ему не построить собственного княжения даже за все золото Господина Великого Новгорода…
Утром великий князь, как всегда, проснулся еще до рассвета, раздул костер, поджарил остатки конины, сварил варево в котле. Не успело оно закипеть, как Святослав почувствовал, как кто-то присел рядом с ним. Привычно бросив руку к кинжалу, глянул.
Рядом сидел старик. Найденный среди полынной пустой степи отец Морозко.
— Здрав буди, великий князь.
— Поклон тебе, отец моего друга. Не спится?
— Я привык вставать с зарею. Я — старый человек. Но почему ты, великий киевский князь, развел костер раньше меня?
— Я должен накормить дружину. Ее труд — война, а война требует сил.
— Ты станешь великим полководцем. О тебе будут слагать песни.
— Я мстил за дружинников отца. Теперь, с твоей помощью, у меня появилась возможность разгромить Хазарский каганат.
— Так и будет. Помни о хазарских печенегах. Завтра мы войдем
Вышли сразу после обильной утренней еды. Великий князь кормил своих дружинников, сам обходясь несколькими кусочками конины, слегка обжаренной на углях. Путь предстоял дальний, по сухой степи под палящим солнцем, и старик предупредил:
— Напоить коней до отвала, напиться самим и до вечера больше не пить. Ни глотка единого. Повели, великий князь.
— Морозко, отбери у всех воду, вози под охраной на заводном коне и никому не давай.
— Скажи, чтобы шеломы сняли, и сам сними, — посоветовал старик. — И чтоб головы все накрыли хоть рубахами. Коли перегреется кто, не спасем.
Шли размеренным шагом. По пути старый отец Морозко рассказывал Святославу о хазарских печенегах, восставших в каганате.
— Ордой сейчас правит его сын. Он твоего возраста, принял орду после гибели отца. Зовут его Чагандаем. Воин опытный, потому что орде его приходится отбиваться как от кочевников в степи, так и от отрядов хазар.
— Может, нам дозор вперед выслать? — спросил великий князь. — А то нагрянем внезапно.
— Внезапно на Чагандая не нагрянешь, — усмехнулся старик. — Его дозоры давно пересчитали твое войско, знают, что идут русичи, а не хазары. Да и меня тоже узнали.
— Когда встретят нас?
— Поприща через два…
Однако встретили их значительно ближе, чем предположил их старый проводник. Неожиданно за небольшим возвышением оказалось выстроенное конное войско, впереди которого гарцевал на резвом коне молодой печенег. Дружины невольно остановились, ожидая приказа Святослава, но старик положил ему руку на колено, и великий князь никакого приказа не отдавал.
Увидев их, гарцующий всадник с места послал аргамака в карьер и осадил его, подняв на дыбы, прямо напротив Святослава.
— Слава Великому Киевскому князю Святославу!
— Слава! Слава! Слава!.. — трижды отозвалось в конных рядах за его спиной.
— Вот и сам Чагандай, — сказал старик.
— Слава тебе, хан Чагандай! — громко сказал Святослав и, перегнувшись с седла, обнял молодого вождя печенегов.
— Твоих союзников берендеев и черных клобуков мои дозоры скрытно провели в кавказские предгорья, — рассказывал по дороге хан Чагандай. — Там охотничьи угодья хазарского хана, и я поэтому особенно люблю охотиться именно там.
Говорил он тихо, потому что короткими летними ночами вел дружину Святослава в кубанские степи, где их уже ждали орды берендеев и черных клобуков. А днем они отсыпались в тростниках среди озер и речек, которые хазарские печенеги знали наперечет. Когда темнело, осторожно продолжали путь к Кавказу.
— Место для битвы я знаю, — Чагандай любил поболтать, но Святослав терпел: положение обязывало. — Конечно, тебе выбирать, великий князь…
— Вместе выберем.
— Да, есть одна неприятность, великий князь, — вдруг вспомнил хан печенегов. — Кто-то в твоем Киеве распустил язык, что к тебе на помощь идут кочевники. И хазары тотчас же щедро заплатили ясам и касогам, чтобы они нападали на твоих союзников…