Князь Угличский
Шрифт:
— Отец мой Иоанн Васильевич…
— Про себя сказывай. — Оборвал меня патриарх.
— Так про то речь и веду. Отец мой Иоанн Васильевич под руку церкви православной привел множество земель — Казанское и Астраханское царство, Сибирские земли. С тех пор свет веры невозбранно ширится по бесерменам и иным поганым язычникам. Яз желаю расширить границы Московского царства воинской силой, но прежде хочу богатством наполнить пределы его, дабы все христиане стали сыты и довольны.
— Тщеты похвальные, каковыми же путями надеешься преумножить богатства людские?
— Желаю яз устроить мануфактуры хитрые, где станут трудиться многие люди и от того преумножать мои богатства и свой достаток, тут важно не только о казне печься, або и простых людей не забывать.
— Где
— Духовное окормление людское. Многие святые отцы по глухим местам даже читать не способны. Службы ведут как сами думают, от того люди в вере не крепки бывают. Думаю надобно устроить школу церковную для обучения святых отцов грамоте, казанию истинной веры и православного обряда.
— Что же похвальное намерение. А ещё? — Заинтересовался старец.
— Коль дарует Господь нашему воинству побед на бранном поле в новоприобретенных землях мыслю надобно станет убрать некрепких в обещаниях своих людишек вглубь земель Московского царства, а на место их поселить верных христиан и основать там монастыри сильные навечно, как делал прадед мой Иван Великий в Новгороде.
— Желаешь нехристей средь честных православных христиан поселить? А коли примутся оне соблазнять и склонять чистых душой в веру поганую, латинскую?
— Тут вам и власть будет дадена на пригляд за паствой. И права твердые. Яз встречался как-то с митрополитом Казанским Гермогеном. Он бы подошел для насаждения православия средь некрепких в вере.
— Царь Иоанн Васильевич запретил в монастыри вклады земельные дарить. Надобно сей благой обычай возвернуть. Для христиан то путь ко спасению души.
— Прости Владыко, однако останется, како было при отце моем и брате, ибо уж ныне треть земель лучших пахотных за монастырями лежит, да беломестчиков в городах без счету.
— Пошто дерзишь мне? Ты покуда не государь, может статься и не станешь им!
— Яз сказываю, како есть. На государе обустройство городов, содержание войска, войны, або треть жителей ни пулы медной в казну не плотят. Подумай Владыко, погляди на дедовские земли, что под поляками лежат и како там кровью и подлостью насаждают нечистую латинскую веру. Мы последнее истинное царство, остатние вольные православные христиане. Кто кроме нас освободит попавших в рабство братьев по вере? Кто освободит Царьград, Гроб Господень?
— Не много на себя берешь? Константинополь? Гроб Господень? У нас татары крымские чуть не каждый год на Москве!
— Об том и речь веду. Надобно всемерно богатства преумножать, одеть войско в железо лучшее, обучить, духом святым наполнить, тако без матери нашей церкви не обойтись.
— Думы твои не бездельные, або яз про тебя с Борисом потолкую. Чего он скажет.
По всем землям и лучшим людям отправили призывные грамоты, в них содержался вопрос по которому созывался Земской собор, количество выборных, и требования к ним, вроде: "и Московского государства бояре и воеводы и всяких чинов всякие люди, которые в то время были на Москве, писали во все городы всего великаго Российскаго государства к митрополитам и архиепископам и епископам и игуменам и ко всему освященному собору, и к боярам и воеводам, и к дворянам, и к гостям и к посадским, и ко всяким служилым и жилецким людям, чтоб изо всех городов всего великаго Российскаго царствия изо всяких чинов послали к Москве для земскаго совета и для государскаго обиранья, лучших и разумных людей и с их бы земскаго совета выбрати на Владимирское и на Московское и на Новгородское государства и на царства Казанское и Астараханское и Сибирское и на все". Земский собор, то есть собрание людей со всех земель, представлял собой совет, состоящий из первых лиц в городах, монастырях, торговых общинах. Лучшие люди в основном не избирались голосованием или собранием, на Земский собор отправлялись головы поместных сотен от дворянско-военного сословия, богатейшие купцы и торговые гости от крупных городов, главы монастырей и епархий от церкви. Если в призывной грамоте не было указано количество выборщиков, тогда проводились собрания лучших людей этой местности
Семнадцатого дня последнего зимнего месяца выборные явились к конюшему и боярину числом более черырехсот пятидесяти человек. Сам я на Собор не ходил, но Борис Федорович держал меня в курсе дел. На собрании, которое проходило в Грановитой палате, несмотря на оглашение духовной грамоты покойного царя Федора Иоанновича, где я объявлялся наследником, выкрикивались и другие кандидаты на престол: сам Годунов, князь Василий Иванович Шуйский, князь Фёдор Иванович Мстиславский, кто-то кричал за опальных Романовых-Юрьвых. Но, поскольку Борис Федорович отказался от такой чести и поддержал законного наследника трона, и также за меня выступил патриарх Иов, решение Земского собора было скорым и в мою пользу.
Спустя несколько дней меня призвали в Грановитую палату, где перед всем составом Земского собора конюший и боярин Борис Федорович огласил решение.
— Царевич Дмитрий Иоаннович, Земской собор, лучшие люди Владимирского и Московского и Новгородского государств и царств Казанского и Астраханского и Сибирского и всих прочих земель приговорили, — взяв из рук патриарха Иова большой свиток и развернув его, так, что конец упал на пол, зачитал: "И всещедрый в Троице славимый Бог наш… послал свой святый Дух в сердца всех православных крестьян всего великаго Российскаго царствия от мала и до велика, не токмо в мужественном возрасте, и до ссущих младенец, единомышленной и нерозвратной совет, что быти на Владимерском и на Московском и на Новгородском государствах и на царствах Казанском и Астараханском и Сибирском и на всех великих и преславных Российских государствах государем царем и великим князем всея Русии прежних великих благородных и благоверных и Богом венчанных российских государей царей, от их царскаго благороднаго племени, блаженныя славныя памяти великаго государя царя и великаго князя Феодора Ивановича всея Русии сродичу, Дмитрию Иоанновичу Рюриковичу, сыну великаго государя царя и великого князя Иоанна Васильевича, а мимо его, Дмитрия Иоанновича Рюриковича, из иных государств и из московских родов на Московском государстве государем никак иному никому не быти…".
Борис Федорович вручил мне свиток и поклонился, за ним следом склонились все участники Земского собора.
— Благодарю народ свой за доброе слово. Желаю преумножить богатства его под сенью веры истинной православной. Прошу лучших людей, что пришли по зову сердца, отринув нужды свои, быть гостями при венчании моем на царство.
Глава 22
С того времени прошло уж семь лет. Ныне на дворе декабрь семь тысяч сто четырнадцатого, или на западный манер тысяча шестьсот четвертого года. Позади страшные голодные года. Благодаря заготовленной государевой хлебной казне и загодя выкупленным по царской цене наибольшим запасам у торговых людей и боярских родов, а также торговле с Персией, жуткое время удалось пройти с минимальными потерями.
Не обошлось без казнокрадства и голодных бунтов.
С казнокрадством справились просто: уличенных в краже сажали на кол на площадях городов, а их имущество конфисковалось в казну до последней гнилой деревяшки. Близких родственников воров, мужского пола отправляли на каменоломни, женщин и детей отдавали в монастыри приживалками. Таковые меры быстро отбили желание воровать. В лихое время по совету Бориса Федоровича был издан указ о наградах за указание больших людей, имеющих богатую хлебную казну, скрытую от царя. Это вызвало волну доносов и конфискаций хлебных запасов, с щедрой наградой кляузникам. Указ был отменен только осенью нынешнего года, после богатого урожая.