Князь Угличский
Шрифт:
— Как так? Крепость подарить? Да в своем ли уме ты боярин? — Возмутился посол.
— Тем великий владыка покажет силу свою. Азов городок ничтожный, огромной турской державе ненадобный вовсе. И никто не может те земли в порядке блюсти. Султану Ахмет-хану до донских степей дела нет, раз самолично не желает с казаками гулящими возиться, мы не можем, ибо опереться нам в пустых землях не дают крымские людишки. Коли султан покажет благоволение к русскому царству, и пожалует на вечные времена крепость Азов, мы перестанем торговать огненное оружие в Персию. Пищали у персов со временем поломаются и султан возвернет свои многие обширные утерянные земли, взамен малого городка. А подданные султана в Крымском ханстве станут ведать, або
Посол повозмущался еще, решил небольшие вопросы и переговоры были окончены. Пробыв в столице еще неделю, посланец султана Ахмет-хана был удостоен последнего приема в кремле. Я попрощался с османским чином, пожелал ему доброго пути, передал поклон великому султану, вручил ответную грамоту, щедро одарил мехами и султану меховой казны отвалил так, что соболиные связки, укладываемые к ногам, укрыли дипломата до пояса. Также султану был подарен телескоп, подзорная труба и прочие лучшие изделия моих заводов, кроме оружейных.
Наступила весна, сошел с рек лед, зазеленела трава. Казенный приказ, занимающийся умножением государевых заводов, приступил к строительству новых предприятий. В соответствии со спецификой суконные заводы ставились ближе к степям, источникам овечьей шерсти, в Казани и Царицыне, полотняные мануфактуры устраивались в Москве, Ярославле, Костроме, при Владимирской крепости, там, где культивировали лен. Как показала практика создание множества мелких предприятий, не имеет большого смысла. А вот строительство с последующим укрупнением давало взрывной эффект. Набирался опыт, мастерство копилось и тут же распространялось по растущему предприятию, улучшая качество, не смотря на увеличение выработки.
Возрождение Юрьева дня крайне положительно сказалось на жизни подавляющей части населения Московской державы. Крестьянин, уплачивая выход, шел к более рачительному хозяину, на лучшие земли. От того пришлось часть служилых помещиков с оставшимися у них крестьянами, перевести на Поволжье, и другие жирные земли. Большой исход пахарей пошел с церковных земель на царские и помещичьи в бывшем Диком поле. Для плодородной целины пригодились тяжелые плуги, кованные когда-то в Угличе. Не смотря на дороговизну и потребность в большем количестве тягловой скотины, глубокая вспашка давала стабильный богатый урожай, возмещая затраты. Недовольство церковников исходом оратаев я не воспринял, выплативший выход мог идти по закону к новому землевладельцу более рачительному, православный крестьянин не мог стать рабом. Вольные крестьяне также шли на расширяющиеся царские мануфактуры рабочими.
Недовольство церковников смягчалось передачей им многих технологий и устройством собственных и совместных с государем мануфактур. Например, совместная большая стекольная мануфактура на реке Гусь, выдавала продукции на многие тысячи рублей.
Из нанесенных на карты Каменного пояса немецкими мастерами рудознатцами названий всплыло в памяти название реки Миас, что там было каменный уголь, или железо или золото, но Миасское месторождение само сходит с языка. Посему в тот район была направлена новая экспедиция, с наказом, покуда чего нужного не найдут не возвращаться.
В июне родилась дочь, назвали Ольгой. При дворе давно не было ни одного немца лекаря, экзамен на профессию ни один не выдержал. Всех выгнал. При себе держал Баженковских лечцов, они хоть и говорили на латыни даже хуже меня, зато в медицине соображали много лучше зашоренных немецких докторов. Также постепенно по мере возможности натаскивал их по медицинской части. Внутриполостные операции уже не
Фрол Липкин остался на тиунстве, но поменялся масштаб. За ним стоял догляд за опытным хозяйством, занимавшим огромную площадь. Здесь выращивались подсолнечник и свекла, картошка и рожь. К присмотру за хозяйством привлекались немцы, голландцы, применяя методы возделывания, принятые в западных державах. Результатом должно было стать создание пособия по агрономии, а может и сельскохозяйственный институт.
Две седьмицы спустя Ильина дня пришли почти одновременно две новости.
Во первых с обучения вернулись лучшие студиозы получившие звания магистров в количестве шести человек, трое остальных остались доучиваться на год или два. В числе прибывших из Англии был и Баженко Тучков.
А вторым и крайне неприятным было известие о разгроме стрелецкого войска под командой моего старого знакомого воеводы Бутурлина Ивана Михайловича. Причиной военного похода была просьба кахетинского царя Александра второго, который жаловался на притеснения от горских черкас и просил от них защиты и военной помощи. Было принято решение послать войско в десять тысяч стрельцов, а кахетинский царь обязался в свою очередь прислать воинов и кормов. Стрельцы захватили Тарки, а царь Александр продовольствия и войска не прислал, потому, как был убит своим сыном Константином, принявшим ислам. Пять тысяч стрельцов воевода от бескормицы отослал в Астрахань. Султан-Мут Тарковский обратился к турскому султану за военной помощью и тот прислал войско янычар. Шамхал напал на Тарки и был отбит, но при этом обе стороны понесли огромные потери. В результате переговоров Бутурлин согласился оставить крепость Тарки в обмен на свободный выход и помощь остающимся в крепости тяжелораненым русским воинам. Шамхал дал клятву на Коране и в аманаты сына своего, но на следующий день во время празднования некий улем освободил его от клятвы и двадцать тысяч абреков напали на стрелецкое войско. Все русские воины отряда, как и раненые в Тарках были истреблены. Данное тяжелое событие послужило причиной заседания Боярской думы.
Сидение царя с боярами о делах проходило три раза в неделю. Заседание боярской думы могло идти и без присутствия царя, но приговор не имел силы без царского слова. В моей думе часть мест вместо древней крови боярской, заняли думные дьяки и окольничьи по заслугам. В частности имел право здесь сидеть и окольничий князь Пожарский, пожалованный честью за заслуги, но он появлялся только в зиму, когда строить дорогу было нельзя.
Обычно заседающих было от пятнадцати до двадцати пяти, хотя общий состав превышал тридцать человек, но часть всегда отсутствовала, исполняя персональные поручения или по службе.
В этот раз дума собралась в Средней Золотой палате. Я сидел на троне, а лавки для думцев подтащили от стен ближе ко мне, ведь размер палаты примерно десять на десять аршин, был велик для двадцати собравшихся. В углу дьяк скорописью фиксировал речи, чтобы потом собрать формулу решения.
Так как все уже были в курсе произошедшей беды перешли сразу к обсуждению.
Первым взял слово думный дьяк Шелкалов:
— Греха на нас нет. Вина лежит на предателе православной веры Константине — кахетинском Иуде. Негодный он человечишка. Мнится мне государь се ответ на наше предложение султану по Персии и Азову, али мстит за побитых Донскими казаками торговых людишек и ногайский улус. Без янычар не осилил бы презлой клятвопреступник Султан-Мут, нашего войска. Або для спокойствия нашего царства яз бы не стал мстить тарковскому шамхалу.