Князь-волхв
Шрифт:
— Ну я, — нахмурился Тимофей. — Ну и что?
Он признал гридя сразу. Старшая дружина. Ермолай из второго десятка его сотни. Славный рубака, но не из самых смекалистых. Видимо, поставлен князем на страже с той стороны двери. Но зачем тогда сунулся без зова на эту? Почему пост оставил? Для такого должна быть важная причина.
— Княже…
Дружинник кое-как совладал с потрясением, отвел наконец глаза от Тимофея и остановил взгляд на князе. Замялся, отчего-то не решаясь говорить дальше.
— Что стряслось? — нахмурился Угрим.
— Княгиня… —
— Что княгиня?
«Что княгиня?» — насторожился Тимофей.
— Ищет… — хлопал глазами рябой дружинник.
— Меня?
— Да, княже, — торопливо кивнул Ермолай. — Тебя, княже.
— Ну так скажи — пусть обождет в тереме. Скоро к ней поднимусь.
— Так ведь она… — Ратник потупился. — Того… она, княже…
— Ну?! — потребовал Угрим, теряя терпение.
— Она уже…
— Что уже?
— Здесь она уже.
— Как здесь?! — Князь недобро сверкнул очами. — Где здесь?!
— Тут… там то есть…
Дружинник, вжав голову в широченные плечи, кивнул на дверь за своей спиной. Угрим скрежетнул зубами. Волну вскипающего гнева, накатившую от князя, Тимофей ощутил почти физически. Ох, Ермолайке сейчас точно мало не покажется!
— Кто пустил?! — яростно прохрипел князь. — Кто позволил?!
— Так княгиня же, княже… — Перепуганные глаза, блуждающий взгляд, виновато растопыренные ручищи. Ермолай торопливо и сбивчиво оправдывался. — Идет вниз… и все тут… к князю, говорит… и ничего тут… И как остановишь… Ежели сама княгиня-то…
Лицо Угрима исказилось.
— Для чего я вас поставил, дурни?! Для чего наказал никого не пускать? Ни-ко-го! — повторил князь. — Понимаешь? Ни-ко-го!
— Так ведь княгиня же, княже! — Несчастный дружинник в ужасе попятился назад.
— Когда я говорю «никого» — это значит никого! А никого — это значит и княгиню тоже, остолоп! Нешто не ясно?!
— Угримушка, милый, чего так расшумелся? — Насмешливый голосок с легким иноземным акцентом донесся от двери.
И смешок. Будто колокольчик дзинькнул.
Тимофей повернулся на звонкий смех.
Повернул голову и Угрим.
Глава 9
Молодая женщина — невысокая и стройная — стояла в проеме открытой двери. Нарядное верхнее платье с богатой вышивкой и широкими рукавами не скрывало, но лишь подчеркивало статную фигуру. Золотой пояс стягивал узкую талию. Блестели в факельном свете пуговицы из позолоченного серебра. Пышные черные волосы покрывал расшитый жемчугом плат. Под платом — большие карие глаза… глазищи в пол-лица. Тонкие, будто нарисованные, изогнутые брови. Яркие сочные губы. Нос с небольшой горбинкой. Вскинутый подбородок. Миловидное свежее личико княгини чем-то неуловимо напоминало мордочку любопытного лесного зверька, высунувшегося из норки.
Гречанка Арина — дочь никейского императора
Сердце Тимофея вдруг заныло. Всегда ныло, подлое, при виде красавицы княгинюшки. Хоть и нельзя так, хоть и не должно. Не свободная девка ведь. И ему не ровня. Разумом-то Тимофей все понимал прекрасно, а кровь все равно бурлила, как у отрока безусого. Сколько раз уж пенял себе: на чужой кусок не разевай роток. Сколько раз слово сам себе давал: совладать с недозволительными чувствами. И не мог. Впрочем, не он один.
Имелось у Тимофея стойкое подозрение, что по княгине втайне сохнут многие дружинники. Вон хоть бы тот же Ермолай… Ишь, как глазки-то заблестели! А на круглом рябом лице расползается улыбка — глупее некуда. Невесть в какие тенета ловила иноземная краса гречанки суровые сердца ищерских воинов, невесть каким магнитом тянула к себе мужские помыслы. Ох, не зря, наверное, говорят люди, что у волхва и жена — ворожея.
Княгиня приветливо улыбнулась Тимофею. Озорной огонек понимания блеснул в карих глазах под изгибом черных бровей. Арина словно прочла сокровенные мысли княжеского сотника:
— Здравствуй, Тимофей! Вернулся уже? Я и не заметила как. А ведь почитай целыми днями сижу в тереме у окошка. Из-под земли тебя князь вывел, что ли?
Княгиня бросила быстрый взгляд в темноту за спиной Тимофея.
Тимофей чувствовал себя почти счастливым. Примечен, значит, темными очами, помнит о нем Арина. Впрочем, и прежде он частенько ловил на себе благосклонные взгляды княгини. Хотя чего уж там… Следует признать — не только на себе. Гречанка была любезна и в меру ласкова со всеми. Может, потому и любили никейскую царевну в ищерском Острожце?
Тимофей, залюбовавшись чужой женой, в очередной раз изумился: надо же, такая красавица — и замужем за таким… Он мельком покосился на князя-горбуна.
— Быстро же ты обернулся, — без умолку щебетала Арина. — Ну и как посольство прошло? Все ли хорошо сладилось? А каков он, латинянский император? А тяжко ли с татарами-сыроядцами жить? А правду ли говорят, что…
Тимофей не вникал в слова. Он просто слушал, не слыша. Речь княгини звенела серебряными бубенчиками, лилась прозрачным ручейком… Тимофей ничуть не противился бы, если б это продолжалось подольше.
Угрим был против.
— В чем дело, Арина? — холодно спросил князь-волхв. — Зачем ты здесь?
Княгиня пожала плечиком. Скорчила потешную жалобную рожицу:
— Пытаюсь хоть чем-то себя занять, Угримушка. Чужие секреты — это ведь лучшее средство от скуки. Особенно мужние секреты. Особенно если супруг любезный вдруг уходит невесть куда и зачем, да еще и стражу за собой ставит.
— Тебе здесь делать нечего, — сухо промолвил князь. — Ступай в терем, Арина. И впредь в подвалы не спускайся.