Князь. Записки стукача

Радзинский Эдвард Станиславович

Наследник, вздохнув, согласился.

Но уже вскоре Победоносцев с усмешкой сообщил Цесаревичу: Лорис затеял флирт с самой опасной частью общества – с молодежью. Он объявил на заседании комиссии план студенческой реформы. Все, что требовали студенты во время студенческих волнений, они получают – право создавать кассы взаимопомощи, литературные и научные кружки, читальни, участие в сходках и тому подобное. Впрочем, эти дары бунтующим студентам закончились грандиозным скандалом. Проводник все этих подачек бунтовщикам, новый министр просвещения Сабуров, явился в Петербургский

университет и услышал в актовом зале страстную антиправительственную речь… Что делать, студентам нашим, как известно, без бунта скучно – привыкли. После чего сверху, с хоров, на голову Сабурова посыпались листовки. И в этот миг общей суматохи какой-то студент подскочил к бедному министру и отвесил ему пощечину – так сказать, от благодарных студентов!

Все это рассказал в Аничковом «нимфа Эгерия». И с яростным смехом добавил:

– Так и надо нашей жалкой слякотной власти. Неужели Ваше Императорское Высочество не видит, что граф – всего лишь хитрый глупец? Рецепт его достижений легкий: поднялись студенты – дадим им свободу и самоуправление, безумствует печать – освободим ее! Поверьте, дорого будут стоить эти фокусы России… Он выпускает силы, с которыми потом не справиться… О, горе наше!.. Наступает уже время, когда поборники крепких и здравых начал правды и жизни народной будут противниками правительства. Боюсь, что таковым вскоре окажусь и я. Жду себе больших от того испытаний. Но молчать не могу!

И опять в бешенстве звал Наследник Лориса. Тот приехал, как всегда, очень спокойный. И улыбаясь, объяснил Наследнику, что уже на следующий день студенты опомнились. Была устроена шумная сходка, где они выбирали гостей на университетский бал. И выбрали министра Сабурова и вашего покорного слугу… И как рефрен:

– Вы заметили, Ваше Императорское Высочество, покушения прекратились? Впервые затихло. – Он повторил: – Впервые!

Цесаревич это знал и беспомощно вздыхал…

Приехавшему Победоносцеву Наследник робко сообщил:

– Я говорил с ним… Студенты покаялись. Но главное – ведь затихли изверги!..

– Увидим, надолго ли… – сказал наставник и быстро уехал.

Эта сцена тоже прошла в моем присутствии. Я все больше становился «свой».

Однако умная Минни почувствовала опасность. Она уговорила Цесаревича поговорить с папа', чтобы как-то обуздать Диктатора…

Домой Наследник вернулся обескураженный. Они с женой уединились в кабинете.

В это время приехал Победоносцев и торопливо прошел в кабинет. Я понял, что они его срочно вызвали.

На следующий день прибыла Дарья Тютчева. За чаем Минни сказала фрейлине:

– Всех надули, голубушка. Жалкий Лорис – никакой не Диктатор. Всего лишь слуга, исполняющий чужие решения… За всем, что у нас происходит, стоит сам Государь! Нас всех ведут в пропасть.

Меня теперь совсем не стеснялись…

Но быть кладезем тайн Власти очень опасно.

Вызвал Кириллов. Я сразу понял – он в курсе. Видимо, слуга, прислуживавший за столом, был его ушами. Кириллов попросил рассказать, что происходит в Аничковом. И я обстоятельно передал ему все, что слышал в эти дни. Кириллов

должен был быть уверен: я на его стороне.

В это время последовал удар по Цесаревичу – умерла Императрица. Утром, когда я приехал в Аничков, дворец был пуст – все очень рано отбыли в Зимний. Я понял: случилось. И отправился к княгине Урусовой… В гостиной в черном, с заплаканным лицом сидела фрейлина Александрин Толстая, родственница нашего писателя.

Она рассказала:

– Посреди ночи ангел смерти тихо прилетел за нашей святой, пока весь дворец спал. Никто не был при ней в самый момент смерти. Ее неотлучная камер-фрау, войдя в спальню утром, нашла Императрицу умершей. Святая наша отправилась к Господу без агонии – как бы продолжая спать. Во сне перелетела к ангелам…

Уже вечером в Аничковом дворце начались лихорадочные консультации. Приехал Победоносцев – с торжественной печалью на лице… Но каково было мое изумление, когда прибыл министр двора Александр Адлерберг! Он прошел в кабинет. Это был друг Государя, причем с детских лет… И он тоже – с ними?

На этот раз меня отослали из дворца. Такова была секретность совещания! Но я успел увидеть главное. Когда я выходил, Кириллов и лже-Кириллов подъехали к Аничкову. Тайная полиция принимала участие…

Как я узнал потом от слуг, обсуждение затянулось до полуночи. И хотя меня там не было, мне нетрудно понять, о чем говорили: «Это может случиться в самое ближайшее время (это – брак с Долгорукой)! Надо что-то делать! Что-то предпринять, пока не поздно!»

Оставалось понять, что они решили предпринять.

Возможный брак царя с Долгорукой дамокловым мечом навис над Цесаревичем…

При дворе рассказывали, как, подбрасывая к потолку выблядка (так «нежно» называли в Аничковом сына Долгорукой), царь спросил шутливо:

– Ну что, Георгий Победоносец, хочешь быть царем?

Ребенок весело засмеялся.

– Хочешь! Уверен! Еще как хочешь! Только и мечтаешь – так?

Ребенок хохотал.

– Неужто на русский трон сядет царь с русской кровью?! Наконец-то! – засмеялся царь.

И Лорис, присутствовавший при этом, повторил, весело подмигивая:

– Наконец-то!

Шутливая речь Государя тотчас разлетелась по дворцу.

– Поверьте, новый брак случится, и скоро, – говорила Дарья Тютчева. – Лорис делает то, что хочет царь – каждый день уговаривает его жениться. И он женится. И уже потом ночная кукушка перекукует дневную… Эта девка заставит его подумать о другом Наследнике. И как развязать этот гордиев узел, уже не будет знать никто!..

В Аничковом совещались теперь каждый день за закрытыми дверями кабинета.

В Москве должны были состояться торжества по случаю открытия памятника Пушкину. Все ждали, что их отменят из-за траура. Но их не отменили. Государь явно не хотел, чтоб траур был слишком строгим.

На торжествах с пушкинской речью должен был выступать мой родственник. И я был уверен: она не упустит возможности оказаться рядом с ним. Приедет. Я все чаще мучительно желал… Нет, не её! Ночь с ней!