Князь
Шрифт:
– Не надо мне указывать, кому давать дворянский дар!
– вспылил Тлизанд. Его страшно возмутило то, что этот строптивый дворянин пытается играть на его личных чувствах - чувствах своего князя, да еще и упоминать несмышленых еще маленьких слуг.
– Это - только княжеское дело, и ничье другое!
– на фоне безотчетного стремления оградить маленьких рабов от дворянских интриг Тлизанд вдруг ощутил, как ему, несмотря ни на что, неприятен этот умный и красивый мужчина, мужественный и искусный воин. Но следующие слова Карбеча еще более его возмутили:
– Ты сердишься, князь, потому что понимаешь мою правоту, хотя и не хочешь это признать сам себе!
– Ты дерзишь мне, тлекотлеш!
– воскликнул Тлизанд и от волнения поднялся с тахты. Поднялся и Карбеч, чтобы не сидеть перед стоящим князем.
– Как ты можешь поучать меня - своего князя?!
– Кто не советуется с людьми - с тем и люди не советуются, - спокойно сказал Карбеч.
– А ты - князь, к тебе люди обращаются, чтобы ты их рассудил.
– Ты продолжаешь меня учить?!
*Гвардия ханов Крыма.
– Я даю тебе совет, мой князь, как твой приближенный. Похоже, ты уже сам научился от хана считать, что твои дворяне без твоего милостивого дозволения не имеют права давать тебе совета.
– То, что ты сейчас сказал, похоже на оскорбление, - понизив голос, произнес Тлизанд.
– Я не хочу ссориться с тобой в гостевом доме. Живи здесь, как тебе нравится, три дня, а дальше либо оставайся со мной, но прекрати уркываться от меня и дворян, либо служи моему брату, которого ты увел от меня! А мне дороже Тот, Кто создал меня, дал кров и пищу и сделал князем, чем вы оба!
– Ты сам можешь быть верен любой религии, какой желаешь, - сказал Карбеч.
– Но твоя присяга хану - это дело общее, мой князь. Потому что я уже сказал, что хан считает своими подданными не только присягнувших ему князей, но и их дворян.
– Все тлекотлеши поддержали меня, ты остался один, - сказал Тлизанд.
– Где же здесь общее дело?
– Все равно, я не желаю быть подданным хана, - сказал Карбеч.
– Тогда ты не будешь моим дворянином, - ответил Тлизанд.
– Если бы ты получил дворянский дар от меня, я бы у тебя его забрал. Но ты вступил во владение своими землями при моем отце, а кроме меня, у него есть еще наследник - мой брат. Впрочем, ты и сам это хорошо понимаешь. Вот и иди к нему, - повернувшись, к тлекотлешу спиной, князь вышел из гостевого дома, оставив Карбеча одного. Карбеч же, тоже взволнованный этим тяжелым, хотя и долгожданным, разговором, снял со стены скрипку, сел на тахту и принялся выводить смычком мелодию, чтобы немного успокоиться.
***
Атлеш и Карбеч уезжали холодным утром, когда снег с темными прорехами, но не тая, лежал на княжеском дворе. Тлизанду не хотелось их провожать, и он не стал: Атлеш, пока они еще не поделили родовую землю, было тоже хозяином в отцовском доме, и вполне сам сходил Карбечу за провожатого. Младший князь и тлекотлеш выехали за ворота усадьбы, и привратник Блехадж затворил ворота. Тлизанд проследил глазами, пока красные кафтаны уехавших не перестали мелькать за щелями высокого плетня, затем отошел к дому и сел на деревянную лавку под двумя деревьями: сливой и абрикосом. Летом здесь приятно было вечерами сидеть с кружкой жирного горячего чая, под густыми, пахнущими сочной листвой кронами. Но сейчас на деревьях еще не было листвы, и голые ветки точно застыли в холодном воздухе. С дыханием обильно выходил пар. Впрочем, Тлизанд не чувствовал холода: его грели теплые зимний красный кафтан и широкая светло-серая бурка, да и мысли его были вовсе не холодом заняты.
Никогда не думал он, что они с братом, рожденным от одних отца и матери, воспитанные одним аталыком, могут вот так разом разбежаться в разные стороны и поделить землю, которой с незапамятных времен владел их род! Никто в роду никогда не делился, не дробился. Может быть, причиной было то, что почему-то девочки у них рождались чаще, чем мальчики, и род продолжать было мало кому. Отец Тлизанда и Атлеша много благодарил Всевышнего за то, что Тот даровал ему двух сыновей. У Тлизанда и Мэзанэф тоже только один сын, еще неизвестно, сколько сыновей будет у Атлеша. Выходит, не оправдали Тлизанд и Атлеш великих надежд своего отца, раз решили разделить - впервые, сколько существует их род, фамильную землю. Из-за чего? Из-за веры, когда в былые времена не могло быть такого, чтобы одно племя - не то, что род, распадалось по такой причине. Но самое позорное - что Атлеш - князь, пошел на поводу у Карбеча - пусть тлекотлеша, но все-таки низшего по положению, чем он, человека! Разве он сам этим не попрал адыгскую честь?
Атлешу и Карбечу не нравится, что Ислам требует отменить некоторые адыгские законы, больше всего - то, что и дворянин, и раб,
Тлизанд и его отец приняли Ислам искренне, из любви и страха к Всевышнему, а не чтобы обезопасить свои владения от войск крымского хана, тем более что тот чаще ходил на Кабарду, а не сюда - в междуречье Пшиша и Пчихэ. Они просто поняли, что вера, которую принес Христос, и Ислам - суть одна и та же: вера в Единого, Всемогущего Господа, Создателя мира и людей. Ведь пророк Мухаммед, благословение Аллаха над ним и мир, пришел после Христа, мир над ним, а значит, его учение новее, правильнее и достовернее. Ведь Христос, мир ему, предупреждал о том, что после него придет другой пророк - Утешитель, который научит людей всему и напомнит о том, чему Христос, мир ему, учил. Это Тлизанду читал из святой книги - Евангелия, один ученый христианин в Темрюке. Разве после Христа, мир ему, был еще какой-нибудь пророк, кроме Мухаммеда, благословение Аллаха над ним и мир? Разве Мухаммед, благословение Аллаха над ним и мир, не подтвердил то, чему учил Христос, мир над ним? Не требовал он разве уважения ко всем пророкам, о которых говорится в христианских книгах? А ведь ни Атлеш, ни Карбеч не только Корана, но и своих, христианских книг не читали ни одной: потому что из адыгов никто не умеет читать на языке, на котором написаны эти книги. Что могли знать адыги-христиане о своей религии, если почти все они неграмотны? Только то, что говорили изредка и ненадолго приезжавшие на адыгскую землю чужеземцы в длинных темных одеждах, с большими крестами на шее. А кто проверял правдивость их слов и то, с какими намерениями они приходили к адыгам? Они ведь не были пророками и со Всевышним общаться не могли.
А что плохого в том, чтобы признать власть крымского хана? Он адыг только по матери, но это же не значит, что он не человек. Тем более, он мужчина своего слова: не враждует с адыгами, которые приняли религию Аллаха, как и положено мусульманину, защищает их от адыгов же, обычай которых позволяет им грабить чужие племена. Разве справедливо, чтобы адыги из-за наживы нападали на адыгов же? И получается, что оберегать адыгов - своих единоверцев, от набегов других адыгов вынуждены крымцы. Крымцы жестоки на войне, но верны своим союзникам. А если хан установит свою власть над всеми адыгскими землями, он утвердит по воле Вмевышнего порядок и мир. Действительно, раб сможет жаловаться князю на хозяина, если тот несправедлив, а младший дворянин - на старшего. И князь сможет заставить дворянина соблюдать справедливость в своих владениях. А если хан вдруг будет несправедлив к князю - можно искать справедливости у самого османского султана. Разве не в том мудрость, чтобы каждый - раб, тфокотль, дворянин или князь, был защищен от чьей бы то ни было несправедливости и отвечал сам за свои дела? И был бы мир, было бы спокойствие, о котором адыги никогда не смели и мечтать... Истинно, законы, которые установил Сам Всевышний, самые мудрые!..
Невеселые размышления Тлизанда прервал Ужи, подошедший откуда-то справа. На нем были овчинная шуба и кривовато сидевшая шапка.
– Почему ты грустный, мой зиусхан?
– спросил он, пытаясь заглянуть князю в глаза.
– Я не грустный, - ответил мальчику Тлизанд и поправил на нем шапку. Ужи улыбнулся - несколько застенчиво, но искренне, и детской чистотой блеснули его большие карие глаза.
– Зачем ты мне неправду говоришь, а зиусхан?
– произнес он.
– Я же вижу! Твой брат слушается не тебя, а Карбеча, потому что ему не нравится исламский закон, поэтому ты грустишь!