Княжич варяжский
Шрифт:
Вот как. У них, оказывается, все еще дружба.
— Я тебя услышал, — сказал Сергей. — И запомнил. Пошли пировать, а то Радиловы прихлебатели все яства сожрут.
[1] Справедливости ради отмечу: им в конце концов это удалось. Но уже в двенадцатом веке. Так называемое «Ивановское сто». Предположительно первая торговая гильдия на Руси. Но это не точно.
Глава 11
Глава одиннадцатая. Гостеприимство по-новгородски
— Нравится? — спросил Радила,
— Славная девушка, — осторожно ответил Сергей.
— Хотел ее за сына боярина Дубца отдать, но более не хочу! — решительно заявил боярин. — Бери ее младшей женой, друже Вартислав! Бери кровинушку мою, не пожалеешь! Красива, добра, нравом ласкова, бери ее младшей женой! На приданое не поскуплюсь! Тебе понравится!
Сергей поглядел на потенциальную невесту. Хорошенькая, свеженькая. В этом возрасте они все такие: свежие и сладкие. Если жизнь не покоцала. Разок-другой побаловаться неплохо. Но нужна ли ему такая жена? Точно нет. Однако отказать надо так, чтобы новоиспеченный новгородский тысяцкий не затаил обиды.
— Не возьму, боярин.
— Почему? — Радила нахмурился. — Не лепа для тебя?
— Глупое говоришь! — резко бросил Сергей. — Не от того отказываюсь, что не нравится, а потому что о нас с тобой вперед думаю! О нашей дружбе!
Радила, уже открывший рот, чтобы высказать что-то гневное, остановился. Даже рот не закрыл.
— Каково девочке твоей будет у меня жить, ты подумал? — сурово произнес Сергей. — Я в походах большую часть года. А иной раз и целый год. Когда меня нет, старшая в доме жена моя водимая, дочь нурманского ярла Торварда Колхульда. Нрав у нее строгий, характер… сам знаешь, какой характер может быть у дочери свейского ярла. И Колхульдой ее тоже не просто так назвали. Если ты слыхал о женском колдовстве, то понимаешь, о чем я.
Понимал Радила или нет, неизвестно. Но кивнул.
— Вдобавок ревнива она. А дочка у тебя ликом удалась. В мать, наверное?
Радила снова кивнул. Вот-вот, привыкай соглашаться.
— Что, если невзлюбит ее Колхульда? Травить станет, унижать, а то и порчу наведет. А меня рядом нет, заступиться некому. Видать, совсем ты дочь не любишь, если такую судьбу ей желаешь, — Сергей огорченно покачал головой, отметив при этом, как стремительно меняется выражение лица «кровиночки»: от радостного к паническому. — Ну да если ты все же настаиваешь, я ее возьму, — столь же рассудительно продолжал Сергей, демонстративно не глядя на Радилу. — Только пообещай, друг мой, что ее судьба, какой бы страшной она ни была, не нарушит нашей дружбы!
— Батюшка, не надо… — одними губами, почти беззвучно прошептала бедняжка. И рухнула на колени.
М-да. Кажется, с отрицательными эмоциями вышел перебор, подумал Сергей.
Но судя по выражению лица Радилы, цели он достиг. Тема закрыта.
Так и оказалось. Тема с дочкой-кровиночкой была закрыта. Но только в отношении женитьбы.
— Отец знает, что ты здесь? — спросил Сергей.
Энергичное мотание головой, которую после этого спрятали куда-то в
— И что мне теперь с тобой делать?
Тревожное сопение.
— С мужчиной была раньше?
Мычание. Отрицательное.
Вообще прекрасно. Десять минут назад Сергей был уверен, что радушный хозяин порадовал его постельной девкой.
И не стал противиться. Задрал рубаху, опрокинул на спинку… И остановился в самый последний момент. Потому что ладошки, которыми девка уперлась ему в грудь, оказались подозрительно мягкими.
И повела она себя не так, как положено холопке. Потому что в последний момент испугалась.
А когда Сергей повернул ее белокурую головенку так, чтобы свет лампы-изложницы упал на испуганное личико, тайное стало явным.
И никакой радости по этому поводу у Сергея не возникло. Тем более что он уже настроился на близкое общение и организм — требовал.
Но воля оказалась сильнее. Сергей отпустил дурочку, улегся на спину и традиционно сосредоточил внимание на дыхании. Помогло. Отчасти.
— Зачем? — спросил он.
— А чтобы замуж взял, — пропищали из-под мышки.
— Ты не слышала, что я твоему отцу говорил?
— Слышала. Я не боюсь! — храбрый писк оттуда же.
— Тебя плетью учили когда-нибудь?
— Никогда! Папа меня любит!
— А видела, как учат?
Молчание.
Сергей сунул руку в вырез ночной рубашки. Мышка тут же доверчиво прильнула. Напрасно.
— У тебя такая нежная кожа, — сказал Сергей. — Такая тоненькая. Кнут ее сразу до костей просечет. Ты будешь кричать. А потом мучиться долго-долго. Пока не заживет. А на этом месте останется шрам. Толстый, широкий, некрасивый. Много таких шрамов. Пока ты не станешь послушной. Покорной.
— Не надо меня бить! (Испуганно.) Я буду тебе хорошей женой! Очень послушной!
— Покорной не мне, — сказал Сергей. — Моей старшей жене. Это она велит своим нурманам бить тебя. Она — водимая. А ты — красивая. Зачем ей ты, красивая? Плеснет тебе в лицо кипятком, а мне скажет: ты сама обварилась, потому что неуклюжая.
Сергей не просто сгущал краски, он фантазировал. Но эта — верила. Потому что выросла в папином безопасном гнездышке. Вот пусть и дальше живет.
— Иди к себе, — сказал он, поднимаясь с ложа и ставя на ножки незваную гостью. Махонькая какая. И лет ей, наверное, не больше шестнадцати… Хотя какая разница? — И запомни ночь, когда я не дал тебе себя сгубить, — строго произнес он. — И сыну, когда родится, дай мое имя. Поняла?
Утвердительный писк.
— Теперь иди… — И вдогонку: — Скажи отцу, чтобы девку мне прислал.
— Он прислал, — сообщила малышка. — Только я ее не пустила.
Нет, ну какая… непосредственная.
Присланная девка появилась через минуту. Надо полагать, она и не уходила.
Хорошенькая. И сложена правильно, не как тут, в Новгороде, любят «чем больше, тем лучше». Надо полагать, кто-то просветил нового тысяцкого о вкусах Сергея.
И это хорошо. Такие сведения хранить в тайне не обязательно, а в быту удобно.