Княжич Юра III
Шрифт:
Но, проверять это предположение я пока не рискнул. Всё ж, надо сначала с тем, что есть, освоиться, а только потом переходить дальше, к усложнению. А тут и без того, без усложнений, такие перспективы открываются! Закачаешься.
Я «освободил» воду. Медленно и осторожно, старательно избегая взрывов. Получилось.
Я вернулся к крану, открыл его и налил ещё воды. Больше воды — так как, объёма с грецкий орех, для моих следующих опытов было маловато.
А дальше… а дальше пошли в дело самые разные «когти», «лезвия», «ножи» и прочее, прочее, прочее… Всё, на что только хватало
Под конец, остановился на форме, напоминающей кастеты. Хорошие, мощные кастеты, закрывающие полностью все костяшки на кулаках. И именно их, эту форму «кастетов» я решил использовать для проверки боевых свойств данной получившейся техники.
То есть, встал, выпрямился, приготовился, принял боевую стойку, вдохнул-выдохнул и ударил кулаком в стену. Хорошо ударил, правильно, сильно, резко.
Кулак врезался в стену… с треском. С треском разлетающегося на куски кафеля.
То есть, от удара, кафель не просто треснул, а разлетелся на куски, словно саданули по нему не слабым человеческим кулаком, а, как минимум, хорошей строительной кувалдой.
А я… практически и не почувствовал удара. Не было мне больно. Не саднили костяшки, чего я, всё-таки, подсознательно опасался, из-за чего силу удара рефлекторно занизил.
За первым ударом последовал второй, уже с левой руки. Снова треск и разлетающиеся осколки кафеля плюс пыль от плиточного клея, на котором этот кафель раньше держался.
Третий, четвёртый, пятый удар. И каждый следующий был сильнее и сильнее предыдущего, так как я начинал входить в азарт. Я искал и искал ту силу, ту мощь удара, когда, наконец, начну чувствовать боль.
Но её всё не было. Кулаки ударяли в каменную стену, словно в подушку. То есть, не болели не только костяшки — ударная поверхность, не было боли и в запястьях, и в локтях. Даже мышцы не испытывали привычных неприятных ощущений, знакомых любому, кто, когда-либо хоть сколько-то серьёзно стоял с боксёрским мешком. Не было этого.
Да и сами кулаки не отскакивали от стены, как от чего-то крепкого и твёрдого, они в неё погружались, как в ту же подушку, хоть и не настолько же глубоко. Ощущение было, скорее, как от мешка с песком, лежащего на полу: проминается, а не пружинит.
Пыль, осколки и каменная крошка так и летели во все стороны!
А я бил всё сильнее, всё быстрее, разнообразнее: и прямые, и крюком сбоку, и пыром снизу, и изнутри наружу.
В какой-то момент, вошёл в процесс настолько, что… не удержал минимально необходимую часть внимания на удержании «сжатия» воды на своих руках. Не удержал, и вода тут же этим воспользовалась. При следующем же ударе, случился настоящий локальный взрыв. Весь сжатый на кулаке объём воды высвободился сразу. Всё пятикратное увеличение с соответствующей его сжатию силой.
Шарахнуло знатно. От хлопка меня даже слегка оглушило. В ушах повис знакомый противный звон. Поднявшаяся пыль застила глаза. Осколки и каменное крошево прошлись по телу и камере, словно шрапнелью. Руку мощно тряхнуло, рвануло и отбросило назад. Вместе со мной.
Благо, помещение было маленьким и лететь далеко не пришлось. Хотя, какое уж тут «благо»? Меня впечатало в дверь,
Хотел боли? Получите, распишитесь! Больно было.
Болела спина, болел затылок, ныло плечо и саднило руку. Костяшки, правда, почти ничего не чувствовали, они словно бы занемели от этого удара. Воздух втягивался в лёгкие тяжело и с усилием. Пыль стояла такая, что лампочки на потолке было не видно, не то, что противоположной стены.
Я неосторожно сделал глубокий вдох и закашлялся от этой пыли.
Непроизвольно, чуть ли не рефлекторно, потянулся вниманием к воде, к любой воде, могущей находиться рядом. Дотянулся до неё и потянул на себя, окутывая, укутывая, покрывая ей тело. А особенно, саднящие и ноющие его части. А ещё лицо, нос, рот… Даже не знаю, как это работает, но… Хотя, нет, пожалуй, что знаю, но объяснять долго — из стянувшейся к лицу воды получился отличный противопылевой фильтр, который был значительно эффективнее любых известных мне ранее респираторов, марлевых повязок и противогазов. «Фильтр» это закрывал не только рот и нос, он покрыл всё лицо, словно плотной непроницаемой маской. В том числе и глаза, промыв от грязи и пыли их тоже. Притом, маска эта оказалась прозрачной настолько, что сквозь неё можно было спокойно смотреть и видеть.
Сразу же стало легче. Не особенно вдумываясь в то, что делаю, я махнул рукой, одновременно с тем послав команду пыли осесть… точнее, воде, всей воде, которая была на тот момент в комнате, осадить зависшую в воздухе пыль. И вода послушалась. И та, что сорвалась с руки, и та, что накапала из-под крана, и та, что в этом воздухе и так была до того. Всю пыль очень быстро прибило к полу, словно большая невидимая ладонь её резко смахнула. Или, по грязному оконному стеклу прошлась мокрая тряпка.
Лампочка на потолке — повезло, уцелела. И я смог увидеть результат своего «экскремента»: в противоположной стене зияла здоровенная выбоина, не меньше полуметра в глубину и в окружности. Выбоина, как могла бы остаться в монолитном камне от попадания по нему фугасного снаряда. Или от динамитной шашки, грамотно заложенной в заранее пробитый под неё шурф. Правда, виделось всё как-то не так, с не очень привычного ракурса. Но, наверное, это из-за воды на лице.
Стена, в которую я бил, уцелела. Выход наружу не образовался. Я всё ещё находился в карцере и был заперт. Кафеля на ней больше не было. Он поотлетал практически весь. А вот сам материал стены… оказался монолитным гранитом, поэтому только выбоина, а не полное разрушение.
Хм, нет, так-то я знал, что нахожусь ниже уровня земли, что карцер устроен в подвале. Вот только, не ожидал, что само здание, оказывается, построено на гранитном основании. Что ж, неплохое и, пожалуй, логичное решение для карцера, рассчитанного на Одарённых.
Я отлип от двери, на которой продолжал лежать, повёл плечами и шеей, разминая тело. Кряхтя, поднялся на ноги. Затем улыбнулся, поднял руки и впечатал более менее пришедший в норму кулак в свободную ладонь.
— Круто! Ещё хочу! Работаем… — сам себе, сам себя почти не слыша, проговорил в пространство и двинулся к упрямой стене с угрожающей безумно-маньячной улыбочкой на лице.