Княжич

Минин Андрей

— Ясно, — потерял интерес к теме дед, словно вросший в кресло корнями, так он был стар.

— Сколько ещё лет мы будем терпеть такое? Может пора указать ей на её место? — Вспылил наследник, вспомнив не так давно звонившего Семёна, рассказавшего интересные вещи о неких военных в противогазах.

— Зачем только воздух сотрясаешь сын, когда сам всё прекрасно понимаешь? — Попенял ему князь.

Пятнадцать лет назад род попал в ситуацию, ставящую его перед выбором — или потерять всё или пойти на поклон к боярам Чернозубовым, будь они прокляты!

Отец

поклонился, женил среднего и младшего сына на их дщерях и они помогли. Протянули руку, вытащив нас из той ямы, которую нам выкопал прежний глава рода. Вот и приходится теперь раскланиваться с Людмилой, в девичестве Чернозубовой, чтоб ей провалиться.

— Как там Семён поживает? Созваниваетесь? — Сменил тему старый князь.

— Да. Послушай, что он мне рассказал…

Глава 10

— Кья! Кья! — Напрягшись, кинули в меня снежком из укрытия.

— Бе-бе-бе, — строили мне страшные рожицы.

— Ну, я вам сейчас! — Пообещал я, и сугроб рядом со мной взорвался, вырвался оттуда радостно лающий Шарик, побежав галопом на детей.

— ГАВ, ГАВ! — Прыгнул он на них.

— АААааааа, — с криками разбегались мальцы от чудища-юдища, играючи покусывающего их за лодыжки.

— Будете теперь знать! — Потряс я кулаком в воздухе. — Вот непоседы, — отряхнул я шапку и овчинный тулуп, улыбаясь.

Пришла зима. А это — кривоватые снеговики с морковкой вместо носа, игра в снежки и катание на лыжах, да на коньках. Мороз минус двадцать.

— Бр-бр-бр. Холодно, — запрыгал я на ногах обутых в валенки. Пальцы коченеют.

Дела шли своим чередом. Всё налажено. Обработать теплицы «дарами природы» — дело всего двух часов. Так что теперь целыми днями только и занимаюсь тем, что заучиваю новые формы, читаю учебники за первый курс университета, ну и играю с детьми.

Ребята что повзрослей, пристроены в училища и высшие учебные заведения Сибирска. Там учатся и живут, предоставили им общежития. Ну а младшие ходят в нашу только отстроенную школу, подобрали мы учителей из холопов и каторжан.

Взрослым же играть с малышнёй некогда. Все заняты на работах в теплицах, хлеву или кочегарке. Свободных рук не осталось, всем нашел дело по плечу.

— Семён! — Позвал меня Жук.

— Иду, — отозвался я, поймав заигравшегося Шарика. Совсем ребят загонял, тяжело дышали они, вспотев. Кто спрятался за сугробом, а кто и закопался в него с головой. — А ну-ка быстро в столовую! В тепло, — погнал я пострелят как курочка цыплят. Не дай боже простудятся. Мне ж тогда от их мамок влетит.

— Я всё вижу! — Прикрикнул я на Артёма, намеревающегося закинуть снег за шиворот Тане.

— Это не я!

— Вот как?! — Грозно навис я над ним. — А кто вас от простуды лечить будет, скажи мне? Хотите пить горькую микстуру? — Обратился я ко всем детям сразу.

— Неееееет! — В страхе прикрыли они рты ладошками, попрятавшись за спины друг дружки. — Не надо дядя Семён, — попросили они, чуть не плача, — пожалуйста!

— Тогда

марш греться! И без баловства!

Кто у нас на ферме за врача? Я! И эту проблему надо решать. Ни среди каторжников, ни среди холопов — докторов нет. Нанять не получается. Никто не хочет работать посреди леса, вдали от цивилизации и благ. Неженки блин Сибирские!

Проследив за тем, как дети послушно скрылись в столовой, я побежал догонять Жука, который учит меня обращаться с оружием. Неполная разборка и сборка. Стрельба из положения стоя и лёжа. Ну и так далее…

Места тут дикие, каждый должен уметь держать оружие в руках.

Прибыв на стрельбище, где помимо меня было немало народу, азартно стреляющего по мишеням, я подошел к Василю и Петру.

— Где Жук? Вроде за ним бежал, а его нет, — оглядывался я, ища его глазами.

— Да он только в лес отошел. Наш следопыт чего-то интересное показать хочет. Держи, — вручили мне привычный уже автомат АК-12. Серьёзная машинка, выбрал я барабанный магазин с девяносто шестью патронами. — Лисицу не подстрели, — усмехнулись они напутствующе.

Повадилась тут одна бегать рядом с мишенями, выпрашивая покушать. Её не трогали. Мамка молодая, таскала она родившимся деткам тушёнку и куриную грудку.

— Не подстрелю, — отмахнулся я, строя из себя бывалого вояку.

— Ну-ну… — Посмеялись мужики мне в спину.

Прошел метров двадцать и лёг на свободное место, застеленное поверх снега непромокающей дерюгой. Вставил магазин, снял с предохранителя, передёрнул затвор и:

— Тыр-тыр-тыр-тыр, — мощно заработал автомат, отстреливая гильзы. Приклад мягко бил в плечо. Запахло пороховыми газами, а из чучела в пятистах метрах от меня выбивало куски ударопрочного пластика. — Трынь-трынь-трынь, — впустую жал я курок. Блиииин, патроны кончились, с сожалением уставился я на мишень, так с и не отстрелянной головой.

— Мда… Не умеешь ты боеприпас экономить, — заговорили сзади голосом Жука. — Говорю же тебе, твержу — одиночными бей, одиночными! А ты, горе луковое?

— Так веселей. Чувствуешь мощь в руках. Силу, — оглянулся я, воодушевленно потрясая автоматом.

— Эх! — Махнул он на меня рукой, сдавшись, и пошел распекать других бойцов. Он тут инструктор — снайпер. Лучший стрелок из всех мужиков на ферме. — Надеюсь, тебе не придётся стрелять по живым людям Семён. Это тебе не манекен, — сказал он напоследок, с укором.

— Ваши бы слова да богу в уши, — прошептал я, стоило ему достаточно отдалиться, чтобы не услышать, чего это я там бормочу. — Даже странно. Седьмой месяц пошел как я здесь, а мачеха ещё никого не подослала меня убить. Странно и непонятно… И это настораживает.

— Ась? — Окликнул меня Жук, всё-таки услыхавший что-то.

— Ничего, ничего, — отмахнулся я, вставляя новый магазин в автомат. — Ну, с богом! Тыр-тыр-тыр-тыр.

* * *

— К приёму всё готово? — Спросил своего распорядителя боярин Гончаров Дмитрий Вячеславович, любовно прятавший золотые слитки в сейф.