Княжич
Шрифт:
Половицы скрипнули и каторжник, к которому подселили холопов хозяина, отошел от двери.
Конец сентября уже. Вот время летит, прошел я мимо вышки с кучей антенн, направляясь к теплицам. Шарик бежал рядом, охраняя. На некоторых он рычал, к другим ластился.
Собака у меня умная, не болонка, запоминал я тех, кто ему не нравился, а кто по душе. Пригодится.
— Ну что у нас тут? — Зашел я в первую теплицу, засаженную несколько дней назад огурцами.
Тепловентиляторы
Невесть откуда в теплице завелись бабочки пёстрых расцветок, летали они над головами. Детвора упросила взрослых сделать им поилки, куда наливали воду, разведённую с мёдом.
— Всё хорошо Семён Андреевич. Растут как на дрожжах, — счастливо обвела взглядом своё хозяйство Марфа Агафьевна, по образованию агроном, приставил я её к делу, сделав здесь старшей.
— Вижу, — оглядывал я подросшие как по волшебству огурцы, зеленели подвязанные веточки, вытянувшись на полметра вверх. Хотя почему как? По волшебству и есть.
— А как вы сами? Всё ли хорошо? Не нужно ли чего? — Спрашивал я, параллельно плетя форму «дары природы», с открытым ртом наблюдали за волшебством самые маленькие помощники в теплице, засветились на миг растения, под их дружный вздох.
— Слава богу, всё есть, — перекрестилась она. — Спать ложимся сытыми и в тепле. Вот только… — Замялась она.
— Что? — С любопытством посмотрел я на неё.
— Баньки не хватает. Привыкли уже за много лет по выходным париться. Да берёзовыми веничками.
— Поставим, — пообещал я. — Мой промах, — повинился я. — Сам то я городской. Всю жизнь в четырёх стенах прожил, вот и не подумал.
— Спасибо, — скомкано поблагодарила она, пеняя себя за длинный язык.
Так, общаясь с новыми людьми, я обошел все теплицы и курятники. Навестил бурёнок и свиней. Подержал на руках крольчат. Люди везде были веселы и незлобивы, притёрлись друг к другу каторжники и холопы.
Бывшие же воины рода Слуцких занимались знакомым делом. Охраняли наш покой, установили они свои порядки с моего молчаливого согласия. Сергеич и отряд «Мангуст» были мягко задвинуты в сторону.
Как мне удалось примерить народ с новой действительностью? Унять их гнев на чужих и в особенности на себя? Всё началось с разговора с Андреем Потаповым, седым, как лунь дедушкой, к которому прислушивались мои холопы. И слуги, и воины.
За несколько дней до этого:
— Присаживайтесь, — указал я на лавку напротив.
— Благодарствую, — осторожно присел он. — Ноги уже не те, что были раньше, — извинился он за то, что облокотился об стол, сбив скатерть.
— Пустое, — махнул я рукой, почувствовав себя виноватым.
Нет бы встать да помочь ему, а я тут сижу, корчу из себя княжича, хотя даже не наследник и никогда им
— Чаю? — Разлил я кипяток из самовара, поставив перед ним чашку и блюдце. Пододвинул вазочку с вареньем и мягкие тульские пряники. — Чем богаты, — пытался я исправить свою оплошность.
Старость нужно уважать.
Подув на поверхность кружки, он отпил. Глоток, другой…
— Хороший чай. Терпкий, насыщенный, — похвалил он. — Что это за сорт? Те Гуанинь или Тяньши? — Показал он себя знатоком.
— «Принцесса Рита», — чуть покраснел я.
Один из самых дешевых чаёв подсунул. Впрочем, другого не было. Не подумал. Не купил. Вот и сижу как помидорка.
— Хех, — ухмыльнулся он. — Теряю хватку…
Не прошло и пяти минут, как зрачки старика расширились, а на лицо выползла глуповатая улыбка, стал он путаться в словах, именуя меня, то Максимкой, то Егоркой. Зелье подействовало.
Доверился новым людям на слово? Нет! Хватит с меня лжи, подлил я ему в стакан с чаем одно редкое зелье, украденное мной у любимой мачехи ещё несколько лет назад.
Никакой больше веры чужакам пока они не докажут что достойны.
Времени мало, торопился я, выспрашивая у деда подробности их войны с Гончаровыми, другие детали жития в Сибири и мелкие секретики, пока не заметил, что зелье выветривается и прекратил допрос, переключившись на болтовню о погоде и видах на урожай мха в следующем году.
Он так ничего и не понял, что не мудрено. Зелье то редкое. Мачеха потом весь дом перевернула в поисках, но так ничего и не нашла. Косилась только на меня с подозрением.
— Вот, — протянул я ему бумагу. — Прочтите.
Он зашевелил губами, зачитывая вслух:
Я, Семён Андреевич из княжеского рода Смирновых, находясь в трезвом уме и твёрдой памяти — обязуюсь дать вольную всем купленным мною на базаре города Сибирска холопам не позже чем через два года, дабы жили они своим умом.
С их же стороны я требую неукоснительных выполнений своих приказов, трудолюбие и старательность.
Покуда все требования будут выполнены — они обретут свободу.
Дата, подпись.
— Что скажете? — прервал я повисшую между нами тишину.
— Это гораздо больше, чем мы рассчитывали, — честно признался он. — Гораздо, — потряс он бумагой, смотря на меня с сомнением. Не верит.
Условия и, правда, выглядят слишком хорошими. Понимаю его. Но двойного дна там нет, так я и сказал.
— Не хочу получить удар в спину и держать насильно тех, кто может этот удар нанести.
— Я вас понял. Молодёжь, — мотнул он головой в сторону, — ухватится за эту возможность руками и ногами. Мы же, старичьё — их поддержим. Не подведём. Можете положиться на нас.