Княжич
Шрифт:
— Понятно. Спасибо, — кивнул я, уходя на поиски Маши и Светланы, не предупредила меня последняя, что прилетит сегодня.
— Смотри, вон ходит, гусь, гусём, — тащили вёдра полные навоза в теплицы два новых работника фермы, мужчина и женщина.
— Тихо ты, вижу, — шепнул мужик. — Охраны то, охраны, — недовольно цокнул он языком, проходя мимо очередного поста. — Словно не ферма, а родовое гнездо княжича.
— Сложно нам будет выполнить задание, «муж» мой, — саркастично улыбнулась женщина на слове муж. — Не подберешься к мальцу, сразу скрутят
— Подождём. Присмотримся, а потом решим, как быть.
— Где вас носило?! — Встретили их крики при входе в теплицу. — Вас только за смертью посылать ироды! — Выхватили вёдра из их рук. — Будете и дальше так плохо работать, пожалуюсь Марфе Агафьевне, уж она то, найдёт на вас управу! — Погрозили им кулаком.
Глава 15
Устав от каждодневных хлопот, прошений и поклонов, утром десятого января, за сутки до моего дня рождения, я взял Шарика, лыжи и пошел в лес. Кататься.
— Нельзя вам без охраны, Семён Андреевич. Ну, никак нельзя, — заламывал руки Михаил Жук, мой помощник на все руки и фактически заместитель, заведовал он всем, что касается обороны. Воинами, арсеналом, патрулями. Хозяйственными же делами занималась наш агроном — Марфа Агафьевна, подчинялись ей теплицы, коровники, свинарники и остальное хозяйство.
— Отвянь, — отмахнулся я. — Хочу побыть один, — поставил я ноги на лыжи, застегнув крепления и не оглядываясь пошуровал в лес, на лыжню, накатанную школьниками. Занятия физкультурой никто не отменял.
Уже отъехав, я не услышал дальнейшего разговора:
— Чего это он? — Удивился один из мужиков, состоявших в личной охране молодого господина.
— Жёнка его сегодня прилетает, вот он и вспылил.
— А он что, не будет её встречать?
— Похоже на то…
— Заткнитесь ка и идите делом займитесь, а то словно сплетницы языком чешете, — разогнал всех Жук. Не дело это перемалывать косточки того, кто стоит выше тебя.
Он бы не сознался, но и ему интересно, что такое творится в княжеском роду Смирновых, что они женят парня на бабе старше его на одиннадцать лет, да ещё и с дитём.
— Чудны дела, — потёр он макушку, провожая спину Семёна взглядом, и пошел давать нагоняй китайцам, укравшим кошку с улицы и съевшим её.
Вся ферма ждала приезда жены господина, а потому все были заняты, выметали дорожки сегодня с особой тщательностью, мыли окна, наводили краску на лицо женщины, желая показать себя с лучшей стороны перед хозяйкой.
Дом же, в котором жил Семён Андреевич — засверкал, генералили там холопки, выгнав охрану, которой теперь предстояло жить в другом месте. Комнату, которую они занимали — в спешном порядке переделывали в детскую, а кровать господина поменяли на более широкую, застелив ту белыми, свежими простынями и повесив балдахин, опрысканный духами с запахом роз.
Всего этого Семён не видел, а то бы вспылил.
— Уф, как хорошо, — остановился я, отмахав не меньше десяти километров. Снял лыжи и пристроился на торчащем из снега пеньке, доставая из рюкзака термос с горячим чаем и лёгкий перекус.
— Гав! Гав! — Гонялся за белкой
— Давай перекусим. Иди сюда. Лови, — клацнул он зубами, проглотив очищенное мною яйцо. — Нет, это моё, — оттолкнул я его морду, с удовольствием жуя кусок варёного мяса. — Вкуснотища, — показал я ему язык, улыбаясь. — Лепота, — балдел я, любуясь первозданной природой.
— Гав! — Жалобно заскулил пёс, наблюдая, как мясо скрывается у меня во рту и исчезает.
— Тебе нельзя, ты и так толстый, — дразнил я его, но потом сжалился, скормив все остатки. — Ну, что? Пойдём дальше? — Почистил я ладошка о ладошку, надел лыжи и начал вновь прокладывать себе дорогу, так как детская лыжня давно кончилась, двигался я по компасу в сторону озера, что в семнадцати километрах от границ моих владений.
Думал присмотреть место для подлёдной рыбалки.
— Бух! Бух! — Неожиданно прозвучали выстрелы. С деревьев вспорхнули птахи, заухали разбуженные совы, а я спрятался за деревом, побоявшись, что целились в меня, но нет, подвёл меня слух, и стрельба была в нескольких километрах отсюда.
— Кто это там балует? — Задумался я на секунду что делать и вызвал к себе людей с фермы, изложив ситуацию по телефону.
Прождал я не долго, прилетели те на вертолёте, запеленговав моё местоположение, и спустились на верёвках.
В отряде было два десятка человек, во главе с Жуком, заняли они позиции по кругу, прикрывая меня и осматриваясь, водя дулами автоматов по сторонам. Все насторожены.
— Вроде тихо…
— Стреляли в той стороне, — показал я рукой направление.
— Дмитро, Сергей, Яков, Олег, — отослал вперёд лучших бойцов Жук. — Паша, Ратмир, проводите Семёна Андреевича до фермы. Головой отвечаете.
— Я с вами, — не терпящим возражений голосом сказал я, не обратив внимания на рожу недовольного Жука и переглядывания остальных моих холопов и наёмников.
— Это опасно, Семён, — серьёзно смотрел мне в глаза Жук, отведя в сторону, чтобы другие не слушали. — Не зачем тебе собой рисковать. Пойми ты?!
— Ты сам учил меня стрелять, так что не беспокойся, — отмахнулся я.
Мой верный АК-12 был за спиной. Я так привык к нему, что уже не замечаю. На ферме все носят оружие, кто благонадежен, конечно. Места дикие, что доказали напавшие на нас бандиты по осени. С тех пор и ввели такие порядки.
— Да и щит я на себя накину, покрепче всякого бронежилета будет, — успокоил я его.
— Держись позади, — заскрипел он зубами, но больше отговаривать меня не стал. Понял, что бесполезно.
Двинулись, но с осторожностью. Вертолёт должен был насторожить стрелявших, и никто не хотел попасть в засаду или быть подстреленным.
Не все были на лыжах, проваливались они в снег по бедро, оставляя после нас отчётливый след, углубились мы уже на несколько километров. Шарик бежал впереди. Обнюхивал землю, деревья и уверенно вёл нас по нюху, не слишком доверяли в этом моей собаке, посматривая на меня, но я делал вид, что так и надо, надеясь, что Шарик не оплошает.