Княжич
Шрифт:
Юлиана крутилась рядом с ней, с таким же бокалом, хоть и полным апельсинового сока, подражая маме. В одной руке у неё был бокал, а в другой кукла, задорно пританцовывала она, кружась вокруг мамки.
— Папка Семён, ты вернулся! — Подбежала ко мне Юлиана, бросившись в объятия. — А мы тут с мамой. Вот, — показала она рукой на оставшиеся от торта крошки и открытую бутылку вина.
— Отдыхаете? — Спросил я приёмную дочь, так как её мама всё также кружилась с закрытыми глазами в танце, не обращая на меня никакого внимания.
— Да, —
— Ты у меня молодец, — чмокнул я её в лоб. — А теперь давай ка беги в ванную, чисти зубки и спать.
— Но я хочу танцевать, — закапризничала она.
— Завтра в школу. Как ты будешь вставать, подумала? Пойдём, — повёл я её в туалет, помог достать с полки зубную щётку, проследил, как она прилежно чистит зубы и уложил спать, укутав в тёплое одеяло.
— Спокойной ночи, — сонным голосом прошептала она, умаявшись за день и обожравшись торта.
Перевернувшись на другой бок, она взяла в руки белого плюшевого мишку и так с ним в обнимку и уснула.
— Спокойной, — пожелал я, выключив свет в её комнате и поплотнее закрыв за собой дверь.
Алиса, которую я оставил без внимания на десяток минут, пока укладывал спать Юлиану, успела открыть вторую бутылку вина. Похоже, мой звонок и расспросы о том, от кого у неё дочь и как так получилось, разбередили старые раны.
— Алис? — Подошел я к ней.
— Ты становишься настоящим отцом, — обняла меня сильно подпившая жена, завлекая в танец, — спать уже дочку укладываешь. Скоро мальчиков от неё гонять начнешь, — улыбнулась она мне, положив голову на моё плечо и прошептав всё это на ухо.
— Пойдём спать, — мягко попросил я. — Уже поздно, — забрал я бокал с вином из её рук. Всё равно она его не удержала, и половина вылилась на пол.
— Но я хочу танцевать! — Возмутилась она, так похоже на дочку, что я не удержавшись, рассмеялся. — Пойдём, — взял я её на руки, ощущая приятный вес её тела. — Уложим тебя.
— Когда то меня также нёс сын хана, — снова взгрустнула Алиса, пока я её нёс, открыв дверь в спальню ногой, а потом, поставив на пол, помогал снять платье. — Я была, как и сейчас, пьяная. Он меня раздел, и, и… — Расплакалась она.
— Тише, тише, — обнял я её, поглаживая по спине. — Всё уже прошло. Всё в прошлом, — протянул я руку, вытирая ей слёзы и размазывая тушь по лицу. — Ты сильная. Ты справишься.
— Мне до сих пор больно. Здесь, — прижала она руку к груди.
— Не нужно вспоминать. Отпусти уже это, — наконец расправился я с платьем на ней, упало она к нашим ногам, после чего я хотел раздеться сам, но за меня это сделала Алиса, протянула она руку, стягивая с меня футболку, а потом стала возиться с ремнём на штанах, царапала она меня своими окрашенными
— Что ты делаешь? — Сглотнул я слюну.
— Помогаю мужу, — чуть заплетающимся языком пробормотала она, пока не добилась того что штаны на мне сползли вниз, переступил я с ноги на ногу, вылезая из них и подхватывая Алису, увлёк её на кровать, нависнув над ней. — Я тебе нравлюсь? — Притянула она меня к себе, закопавшись руками мне волосы.
— Да, — прошептал я.
— Ну как вернулись? Рассказывай, Валёк, — поставили на стол бутылку водки мужики.
— Неплохо, неплохо, — причмокнул каторжник, оглядывая накрытый стол.
Маринованные огурчики, грибы, ещё исходящая паром картошечка и зелень только из теплиц.
— Наша бригада хорошо поработала, — откупорил он бутылку, разлив холодненькую на троих. — Намыли килограмм золота, — цокнул он зубом. — Могли бы больше, но нас погнали назад. Смена пришла.
— Кто?
— Бригада Сеньки Шалого.
— Ну, это же не в последний раз? Отдохнёте и снова золото мыть?
— Это само собой, — кивнул Валентин, ненавидящий своё слишком женское имя. — Хочу дом кирпичом обложить, чтобы моя зазноба, когда приедет, в хоромах жила.
— Так она согласилась в Сибирь переехать? — Удивились мужики, зная что его жена ещё до того как их схватили и погнали на каторгу — любила деньги больше мужа.
— Ещё бы ей не согласиться, — кривовато улыбнулся Валёк. — У меня здесь отличный дом, приличный заработок и какие-никакие перспективы, — опрокинул он в себя стопку, занюхав огурцом, и продолжил рассказывать. — А там у неё ничего нет. Наша старая квартира, работа, на которую ей пришлось устроиться, чтобы содержать нашего сынишку и никаких вариантов.
— За баб и радость что они нам приносят, — поднял тост один из мужиков.
— За Семёна Андреевича, — поправил его Валёк. — Чтоб в жизни у него всё удавалось, жёнка радовала, а враги обходили стороной.
— За Семёна Андреевича! — Поддержали его.
— Мам, а почему ты больше не посылаешь ни кого… ну, — замялась дочь. — К Семёну?
— Нужно уметь видеть знаки, — ущипнула она за нос свою красу, Машеньку. — Его словно сама судьба хранит и я была бы полной дурой, если бы продолжала охоту на него, как следует, не подготовившись на этот раз.
— Так, ты? — Блестели любопытством глаза дочери.
— Да. Скоро он у нас получит. Сполна, — пообещала мачеха Семёна.
Дверь в комнату открылась и внутрь зашли сыновья Людмилы Ильиничны, Виктор и Пётр.
— Кто это там рыдает в коридоре? — Спросила сыновей мать, похлопав по дивану рядом с собой и Машей. — Садитесь.
— Служанка, — пренебрежительно фыркнул Петя. — Мы её пощупали немного, а она в плачь.
— Вы, мама говорили, что служанок можно… — Осторожно заметил более хитрый из братьев, Виктор.