Княжич
Шрифт:
В это время в толпе началось какое-то волнение. Забыв о бойцах, все повернули головы к месту у поля, где сидя на вороном жеребце, наблюдал за поединком судья. В сопровождении свиты богато одетых конников, к нему подъезжал какой-то важный господин. Упряжь его арабского скакуна была обильно украшена золотом и серебром.
– Шурин царя! Сам Борис Годунов приехал!
– прошелестело в толпе.
Поздоровавшись с судьей, Годунов остановил своего аргамака рядом с его конем, чтобы наблюдать за боем. Свита, расталкивая конями народ, расположилась
Между тем, Шибаев стал ощущать на себе результаты уколов противника. Рука начала неметь, а ноги стали тяжелеть. Неприятно скользили под поножами пропитавшиеся кровью стеганые чулки. Бегавшие вдоль края поля стряпчие Шибаева, тревожно смотрели на него. Григорий понял, что срочно нужно решать исход поединка. Пройдет еще немного времени, и он совсем не будет чувствовать ни руки, ни ног. Встав посредине поля, Шибаев отбросил в сторону щит и переложил саблю из правой руки в левую. Мало кто знал, что Григорий левша, который одинаково мог биться как правой так левой руками. На неподготовленного к этому соперника, такое известие могло повлиять негативно и даже решить исход поединка в пользу левши. Расстегнув поножи, Шибаев положил их на землю. Оглядел ненавистного соперника. Внимательно наблюдая за ним, князь стоял в четырех шагах, выставив вперед острие шпаги. Князь, конечно, мог нанести, возможно, смертельный удар, пока он возился с застежками поножей, но почему-то этого не сделал.
– Аа-а-а!
– закричал во всю мощь своей богатырской глотки Шибаев, и со свистом рубя воздух саблей, бросился на князя. Князь опять увернулся. Шибаев, размахивая саблей, влетел в толпу на краю поля. Чудом никого не задев, он увяз в траве и упал.
– Правда на стороне князя Бежецкого!
– торжествующе крича на поле выскочили братья Бекмана.
– Шибаев еще не побежден! Он не просит пощады!
– возразил им Бухарин, стряпчий Коробьина, видя, как темнеет от крови кафтан на груди Бежецкого, задетой вскользь лезвием сабли Шибаева.
Вид крови на одежде дотоле неуязвимого соперника, прибавил сил Шибаеву. Поднявшись, он не спеша, вышел на середину поля, как будто ничего не случилось.
– Посторонние, очистите поле!
– строго потребовал судья.
– По уговору бой должен продолжаться до смерти одного из противников или его просьбе о пощаде!
Бойцы опять встали друг против друга. Шибаев приготовился к повторению своей удачной атаки, а Андрей к отражению ее. Оба понимали, что для кого-то из них она будет последней.
– Приступайте!
– снова объявил судья Куракин.
Шибаев уперся ногой в землю для толчка вперед, выбросил вверх для удара руку с саблей и открыл рот, чтобы опять заорать. Крик застрял у него в гортани, потому что в горло ему упиралось острие шпаги князя. Все вокруг застыли, пораженные внезапностью столь быстрого финала.
– Отпусти его князь! Убери шпагу!
– нарушил тишину господин, находившийся рядом судьей.
– Она хорошо послужила тебе сегодня.
Его голос и звон ударившейся о землю сабли, выпавшей из рук Шибаева, привел народ в чувство.
Сторонники молодого князя торжествовали, а его недруги возмущались:
– Не по-русски это как-то!
Андрей неторопливо подошел к неизвестному.
– Это сам Годунов!
– шепнул ему на ухо, стоящий рядом с судьей Бекман.
– Поклонись и представься ему!
– Будь здрав боярин!
– поздоровался, не кланяясь Бежецкий.
Годунов недовольно повел бровью, не увидев поклона. “Молод и дерзок!
– подумал он.
– А может, не знает кто я?”
– Годунов, я!
– надменно глядя на юного князя сверху вниз, назвал он себя.
Бекман, нажал рукой на спину юноши, подталкивая его к поклону. Андрей поклонился Годунову.
– Видел я, как ты доказывал свою правоту судом божьим! Молодец!
– восторженно похвалил его подобревший Годунов.
– Побольше бы нам таких бойцов! Слышал я, что ты в науках искусен, несколько языков знаешь?
– Да, - подтвердил Андрей.
– Знаю итальянский, немецкий и английский языки. Немного говорю на испанском!
– Похвально! Где служишь? Наверное, в Посольском приказе?
– поинтересовался Годунов.
– Не успел он еще на службу поступить!
– пояснил, вступивший в разговор Бекман.
– Да и не хочет он в Москве служить!
– Почему?
– спросил Годунов у молодого князя.
Андрей молчал, глядя в сторону от своего знатного собеседника.
“Все же дерзок этот юнец!
– недовольно думал Годунов, раздраженный гордым и независимым видом юного князя.
– При дворе не приживется! Такие люди могут служить только России, а не ее властителям! А жаль!”.
– Ну, ладно!
– нарушил молчание Годунов.
– Можешь не отвечать. Если не в Москве, то где же ты хочешь быть?
– На береговой службе!
– не задумываясь, ответил Андрей.
– То же неплохо!
– согласился Годунов, подумав, что в украинных городах люди долго не живут.
– Опасно, трудно, но почетно! Есть ли у тебя вопросы ко мне?
– Есть!
– ответил Андрей.
– Помоги мне быстрее попасть на службу!
– Помогу!
– покровительственно улыбнулся Годунов.
– А когда ты к ней будешь готов?
– Через неделю!
– уверенно ответил Бежецкий.
– Хорошо!
– сказал Годунов.
– В этом году смотра войскам не будет. Поэтому в полном снаряжении подъедешь к Разрядному приказу в назначенный день и час, которые тебе сообщат позже. Посмотрит тебя начальник приказа, назначит оклад и дачу, дьяк запишет в десятню на месте службы, а люди Поместного приказа испоместят тебя там же. Служи князь!
Развернув коня, Годунов собрался уезжать.
– А как быть с ним?
– спросил его судья, кивнув головой на Коробьина.