Княжий пир
Шрифт:
В панике уперлась руками в крышку, напряглась, та начала медленно подаваться вверх. Встала на колени, уже уперлась плечами, а когда попробовала разогнуть колени, крышка пошла вверх неожиданно легко, пахнуло холодным воздухом, под ноги посыпались комья земли.
Мир был залит дивным ярким светом, радостно серебристым, но, когда она в изумлении подняла голову, едва не рухнула на доски, потрясенная невиданным небом. Мириады звезд блистали как маленькие солнца, а крохотный осколок месяца заливал весь мир сказочно прекрасным серебряным светом!
Да, она стояла, отодвинув могильную
В следующий миг она вскрикнула и упала на дно. Когда поднялась на дрожащих ногах, вскинула обе руки навстречу лунному свету. Длинные, белые, с тонкими запястьями, изящными пальцами!
В смятении перевела взор на ноги. Те прятались в тени, но она уже чувствовала, что тело ее изменилось, ноги длинные и стройные, а в поясе тонка…
Торопливо, осыпая под ноги края могилы, она выкарабкалась наверх, торопливо оглядела себя. Тело ее изменилось, хотя она чувствовала себя в том же весе, но теперь вытянулась, с радостным изумлением ощутила, что грудь стала крупной и упругой, две белоснежные чаши, безукоризненные и чистые…
Не сразу поняла, что ей что-то оттягивает голову, мотнула, по плечам и спине хлестнули волосы — длинные, черные, блестящие, слегка вьющиеся. До поясницы целый водопад великолепных волос!
Внезапно услышала сдержанный смешок. В страхе отпрянула, вгляделась в темноту. Там зашевелилось, в лунном свете выдвинулся немолодой мужчина, показал пустые руки успокаивающе, снова присел на ближайшую мраморную плиту.
— Не пугайтесь. — Голос его был ровный и спокойный, голос сильного и уверенного в себе знатного человека. — Я такой же, как и вы. Ждал, когда выберетесь, чтобы вы не слишком испугались… А засмеялся, потому что уж чисто все по-женски: в первую очередь — как я выгляжу?
Она пробормотала:
— Чтоб я не напугалась?.. Я как раз вас испугалась больше. Вы знали, что я выберусь?
— Предполагал, — поправился мужчина. — Были некоторые признаки… А так как теперь вы одна из нас, я расскажу кое-какие мелочи, чтобы вы сразу не наделали глупостей.
Она с подозрением огляделась:
— Что значит одна из вас? Меня зовут Исмельда. Я дочь сановника Силурга. У меня был обморок, меня похоронили по ошибке. Я сейчас вернусь, заставлю отца прогнать лекаря… а то и бросить в темницу, переоденусь, а утром посмеемся над моим приключением.
Он смотрел внимательно, как ей показалось, с грустью. Голос его, такой же ровный, чуточку потеплел.
— Да, вы все еще не понимаете… Даже то, что все случившееся приняли так… спокойно. И даже прикинули, как наказать лекаря. Если бы вы остались прежней, которую захоронили по ошибке…
Она зябко повела плечами. В самом деле, она должна была умереть от ужаса. Очутиться ночью на кладбище!.. В гробу!.. Похороненной заживо!.. А сейчас ей даже призрачный свет луны, который раньше пугал до истерики, кажется прекрасным…
Его голова была залита лунным светом, но лицо оставалось в тени. И все же она не чувствовала страха. Возможно, потому, что он говорил с участием:
— Отныне у вас другой мир. Вы еще не предполагаете…
Холодок страха пробежал по ее телу. Спросила чужим голосом:
— Уже второй человек говорит загадками.
— Да? Странно. Кто бы в том мире мог такое знать?
— Маг, — ответила она, — который и дал мне зелье.
Даже при лунном свете она видела вспыхнувший огонек в его глазах.
— В самом деле? Удивительно!.. Чтобы простой человек мог сам такое свершить… добровольно отправиться в наш мир…
Она сказала сердито:
— О чем вы?
— Еще не догадываетесь?
— Нет, — отрезала она.
В сердце метался страх, догадки одна ужаснее другой лезли в голову. Он смотрел сочувствующе, в голосе теплоты не убавилось.
— Так-так… Но мне кажется, что, оказывая вам такую услугу, они больше преследовали свои цели. Не знаю какие, но свои.
— О чем вы?
— Сперва скажите, — сказал он, — сколько мне лет?
— Мне все равно, — выкрикнула она, — скажите, что со мной?
— Нет, — возразил он, — сперва вы ответите. Дурочка, я стараюсь вас успокоить, подготовить. Когда узнаете, сколько лет, вам станет чуточку легче. А может быть, и не чуточку.
Она смерила его взглядом исподлобья.
— Тридцать пять, — буркнула зло. — Пусть сорок. И что дальше?
— Мне семь с лишним столетий, — ответил он спокойно, — я помню эллинов, от которых у нас остались только легенды и статуи, помню древних цезарей… И все время я жил, наслаждался жизнью. С известными ограничениями, правда. То же самое предстоит и вам. Вы отныне навсегда останетесь молодой и прекрасной! Навсегда… это совсем не то «навсегда», которое имеют в виду ваши оставленные подруги.
Она хотела ответить, что у нее никогда не было подруг, но страх не отпускал, спросила чужим голосом:
— О каких ограничениях вы говорили?
— Некой плате за наше совершенство. На самом деле плата вовсе мизерная! Для всех мы мертвы. Солнечный свет нашу нежную кожу обжигает с такой яростью, что за несколько мгновений мы умираем. Да он и ни к чему. Днем мы спим, как обычные люди спят ночью. Зато в полночь…
Она слушала помертвев, если можно помертветь мертвецу. Теперь чувствовала холод своих рук, всего тела. Однако в нем была и странная мощь…
Он кивнул, словно отгадав ее мысли:
— Исмельда… я верно запомнил? Исмельда, ты сейчас сильнее, чем была. И вообще сильнее любой женщины. Да, пожалуй, и мужчин. Исключая героев, конечно. Герои, они… из другой глины, скажем так. А теперь я познакомлю тебя с твоим новым миром…
…Збыслав, по прозвищу Тигрович, из знатного торкского рода Тигровичей, что перешел на службу Киеву еще при Святославе Яростном, взял лучшее от степняка-отца и от матери — могучей древлянки из богатырского рода Вязовичей. На него оглядывались, ибо молодой витязь с яростным лицом степняка-поединщика был со светлыми волосами северянина, глаза пронзительно синие, такие непривычные для жителя степи, но гордо вздернутые скулы, темные брови, сросшиеся на переносице, выдавали в нем южанина.