Княжна для викинга Книга 1

Койдергем Атуна

– Ты позаботился о своем доме, это так. Но я же поставил свой на край горы с осыпающимися склонами…– было видно, что нечто невысказанное тяготит князя.

– Даже если мы не достигнем целей, и Царьград окажется львом, а не придавленным мышонком, это не будет крахом. Новгород процветает. И пущай казна оскудела, но мирные соседи – уже само по себе богатство, – Бойко видел в любом деле всегда только самое лучшее, опуская менее радостные детали.

– Мир с соседями – сегодня есть, а завтра уже нет. Его надобно поддерживать,

как священный огонь на капище…К тому же сильному не нужно согласие со слабым. Мы не должны терять мощи, токмо так с нами будут считаться…И я не уверен, что Есений окажется столь бережлив, чтоб не развеять по ветру то наследие, которое останется после меня.

– Есений – хороший юноша, – заступился незлобивый Бойко.

– Возможно. Но дабы княжество не сгинуло вслед за мной, необходим сильный преемник, а не просто хороший юноша…– Гостомысл часто гнал от себя сомнения в отношении младшего сына, но они точили его даже тогда, когда он не говорил о престоле. – Он не готов к этому бремени. Я сам виноват, что не учил его, как полагается. Я все свои чаяния возложил на его старших братьев. И теперь, когда боги отняли у меня сыновей, я понимаю, что наказан самой суровой карой.

– Есений справится, – ничего другого Бойко не мог теперь сказать. – Ему придется. Иного выхода нет.

– Вообще-то, есть, – на устах Гостомысла вдруг образовалась улыбка. – Я не говорил тебе прежде…У меня есть еще один сын.

– Еще сын?! – вскликнул Бойко, который даже не допускал такой возможности и в мыслях.

– Ну, тише, – усмехнулся Гостомысл, приложив к губам указательный палец. – Всем хорош мой тайный сынок. И с оружием управляется ловко, и стать в нем благородная, и отвага. Но только не быть ему князем…

– Почему это?! – взбодрился Бойко. Но на его вопрос ответа не последовало. Гостомысл молчал. – О нет…– помощник князя, сдвинув густые взъерошенные брови, пытался сам постичь причины. – Надеюсь, тот мужик, который воспитал его – это не я?! – пошутил Бойко, догадавшись отчего имя тайного отпрыска содержится в секрете.

– Спи спокойно, это не ты, – Гостомысл по-приятельски хлопнул Бойко по плечу.

– Успокоил…Ну так…Он здесь? На корабле?! На кого ты смотришь?! – Бойко тут же взялся проследить за взглядом Гостомысла, но старый князь уже вновь смотрел на синюю морскую рябь.

– Да, как и положено сыну, он со мной в этом походе. И он всегда был на моих глазах. Я видел, как он растет и крепнет, но не смел подойти к нему ближе, чем на дюжину шагов. Это все, что я могу сказать тебе, – подмигнул Гостомысл своему старому другу.

– Я его знаю? Сколько ему лет?! Как его звать?! – любопытство съедало Бойко. – Он из уважаемой семьи?! Он сирота или его родители еще живы?!

– Его родители еще живы. И у него есть младший брат – тоже «хороший юноша», как ты изволил выразиться…Нет, не смотри на меня так: тот второй – не мой, – посмеялся Гостомысл.

– Слава

богам, – нарочито выдохнул Бойко. – А то мне уже стало жалко того приемного папашу…Итак…Тот второй – тоже с нами в походе?! Он здесь, на борту?! Нужно искать двух братьев…– Бойко уже стриг глазами княжескую ладью, а также те кораблики, что были поблизости или шли с ней вровень.

– Ахаха, нет, тот второй в Новгороде. Он пока еще паренек, а не мужчина, и не должен уходить из дома, – Гостомысла забавляло то, как оказался заинтригован его соратник. – В любом случае теперь забудь то, о чем я тебе поведал…– на сей раз старый князь не смеялся.

****

Золотой Рог нежился в лучах заходящего солнца, когда на горизонте показалась черная туча. Множество кораблей стремительно приближалось к мирному берегу, по которому еще в полдень беззаботно бегали детишки.

Прожорливой волной русы хлынули на столицу Греческого Царства. И хоть сам город был укреплен, его процветающие окрестности оказались беззащитны. Нападение явилось неожиданностью для жителей, не готовых ни сражаться, ни бежать.

****

Над головой Гостомысла чернела пропасть звездного неба. Но вокруг князя было нетемно. Огни пожаров казались ярче солнца. Крики и плач растревожили эту ночь. Столь оживленно здесь прежде бывало лишь в дневные часы.

Заложив руки за спину, старый князь ступал по дороге, по сторонам от которой полыхали домишки. Его взгляд остановился на лице какой-то молодой гречанки. В слезах прижимая к сердцу заливающегося плачем младенца, она что-то лепетала на своем языке, обращаясь к косматой тени с мечом в руке, нависшей над ней и ее малышом.

Но жестокий воин не внял мольбе и замахнулся. Однако его мощная длань была остановлена.

– Пожалей. Тебя же просят, – Гостомысл придержал запястье варяга, возвышающегося над женщиной с ребенком.

Варяг ничего не ответил. Возможно, не знал языка, на котором к нему обратились. А может, не посчитал нужным противоречить. Сплюнув, он развернулся и пошел к следующему дому.

– К чему сие показное милосердие? – прозвучало за спиной хозяина Новгорода.

– Это не милосердие…А здравый смысл, – спокойно ответил Гостомысл, не сводя взгляда с полыхающей крыши какого-то сарая. – Женщина и ребенок не представляют опасности. И нечего тратить на них время, пока имеются более опасные противники.

– Женщина и чадо – самые опасные противники, – возразил тот же голос. Это был суровый предводитель литвинов, Валдас Изок. – Ребенок – это будущий муж. Он вырастит и сделается тем опасным противником, о котором ты глаголешь…А его мать нарожает ему братьев, которые встанут вместе с ним!

– Ты слишком кровожаден, – из уст Гостомысла замечание прозвучало несколько снисходительно. Ему всегда не нравился этот один из самых дальних его соседей. – Не будь столь ярым. Может, и твою дочку пожалеют однажды…