Княжна. Тихоня. Прачка
Шрифт:
Спалось здесь сладко. Я открыла глаза ближе к полудню. Было довольно холодно и сумрачно, но солнечный луч из щели в занавесках широким мечом рассекал комнату на две неравные части. В нем весело плясали пылинки. Кутаясь в одеяло, я села и огляделась. Амалы в постели не было. Одежды моей тоже не было. Зато возле окна на большом кресле с гнутыми ножками лежало свежее платье по северной моде: темно-зеленое, с кружевным воротничком и пышным белым бантом под ним. Я, ступая босыми ногами по ледяному полу, подошла к нему и потрогала ткань. Мягкая шерсть, дорогая и качественная.
Рядом с креслом обнаружились домашние кожаные туфли на толстой войлочной подошве. Я немедленно засунула в них озябшие ноги.
В дверь робко поскреблись.
— Кто там? — Я робела сейчас не меньше служанки, что вошла с чем-то белым в руках.
— Госпожа уже проснулась? Желает одеться? Я принесла чулки, белье и шаль.
— Да, я поднялась. Почему так холодно?
— Всю ночь шел дождь, госпожа, разве вы не слышали? Сильно похолодало, лето теперь и закончилось. Флигель совершенно выстыл. Ничего, сейчас протопим. Позвольте помочь вам одеться?
Белье было моим собственным. Еще вполне приличным, прислуга его лишь отутюжила. А вот вязаные чулки из козьей шерсти — хозяйские, как, впрочем, и платье.
— Чья это одежда?
— Госпожи Аглаи. Она все равно не влезает нынче ни в одно старое платье, — хихикнула служанка. — После родов раздалась и в талии, и в груди. Да и славно, худенькая была — без слез не взглянешь. Такая же худенькая, как госпожа.
Я хмыкнула, втягивая живот. На Юге некоторая округлость — признак женской красоты. Сама служанка была пухленькой, румяной и улыбчивой, в чистом новом сарафане. Очевидно, прислугу в доме Озеровых не обижали.
— Как тебя зовут, милая?
— Пашка. Павлина.
— Понятно. Павлина, а ты не знаешь, где мои дети?
— Так с нянькою гуляют, — беспечно ответила девица, распуская мои волосы и откуда-то достав деревянный гребень. — Не волнуйтесь, они у вас славные, послушные.
— Так дождь же был, — тут же вскинулась я. — И похолодало. А теплых вещей у нас не то, чтобы много.
— Ну так у Митяя одежки столько, что на дюжину детишек хватит. Разве что мальчуковое… но оно не так уж и важно. Вон у нас Милана Матвеевна в мужеском наряде бегает, и никто слова ей не может сказать.
Сообразив, что ляпнула лишнее, Павлина запыхтела и начала меня расчесывать, а я невольно улыбнулась. Мужской одеждой меня не удивить, я же с Севера. Там в горах женщины по зимнему времени на лыжах ходят. Не в юбке же им по снегам ползать. Да и в городе нередко можно встретить даму в портках. Мои близкие знакомые, конечно, себе подобной вульгарности не позволяли, но от Миланы всякого ожидать можно. Думаю, мужские портки — не самая страшная ее провинность.
Павлина заплела мне простую косу, накинула на плечи шаль и вывела в гостиную. Тут и вправду было значительно теплее.
— Завтрак уже давно прошел. Не желаете ли чаю с ватрушками?
— Я желаю, — раздался ленивый мужской голос с дивана. — Пашка, тащи самовар, да побыстрее.
— Сию минуту, Симеон Святогорович.
Княжич Симеон среди бела
— И откуда ты, Марта, такая красивая в наш дом приехала? Долго ли гостить будешь?
— Я из Большеграда, — решив, что хоть кто-то должен вести себя в рамках приличия, я села на краешек кресла как положено: ровная спина, сомкнутые колени, расслабленные кисти рук. Матушка была бы довольна.
— А зачем к нам явилась?
— Сын у меня — маг, — пояснила я очевидное. — Сама не справляюсь с обучением. Асур сказал, что князь Озеров поможет.
— Батька добрый, батька не откажет, — кивнул Симеон, наконец садясь. Ногу он, правда, закинул на ногу, и вообще весь растекся, но все же более не лежал. — Здесь жить будешь? Или сына одного бросишь?
Голубые глаза княжича хитро прищурились. Он явно хотел вывести меня из себя, но не на ту напал.
— Одного оставлю. Тут компания ему есть, да Митрию Данилычу не так скучно будет. А как разбогатею, так заберу обратно.
— Деньги, значит, любишь?
— А кто же их не любит?
— А если б я тебе предложил содержание?
На миг я задохнулась. Все же не петух он, а козел самый настоящий. Удалось-таки меня оскорбить!
От резких слов спасла Павлина, белым лебедем вплывшая в гостиную с самоваром в руках. Крутым бедром придвинула стол, поставила на него самовар, оправила скатерть и покосилась на княжича: видал ли он, какая она красавица и умница? Княжич не видал, поскольку не сводил глаз с меня. Интересно, он всегда такой дурной или только для меня старается?
— Я предпочитаю ни от кого не зависеть, Симеон Святогорович. Дар магический у меня неплох, навыки кой-какие имеются, не пропаду. Открою свою прачечную, стану сама себе хозяйкою.
— Миланка тоже так говорила, — ухмыльнулся княжич. — Да только без мужика не смогла. Любовь у нее случилась.
— Так-то у нее, — я сложила руки и покачала головой. — А я любить вовсе не умею, да и замужем уже была. Ничего хорошего не увидела. Одной лучше, спокойнее.
Врать Симеону было определенным удовольствием. Почему б нет? Я ему ничего не должна.
— Что спокойнее — даже не спорю. Но если ты практикующий маг, да еще шестого уровня (и ведь запомнил, надо же!), от тебе мужчина все равно нужен будет. Резерв не бесконечный.
Отчаянно надеясь, что я не слишком сильно покраснела, ответила как можно спокойнее:
— А разве чтобы получить мужчину в свою постель, непременно надобно замуж выходить?
— Не надобно, — подтвердил Симеон. — Но ведь честь и достоинство…
— Честь и достоинство — удел знатных господ, — с горечью ответила я. Попал все же в больное место… вовсе он не дурак, каким прикидывается. — А для вдов и сирот это лишь слова. Холод сильнее чести, и достоинством сыт не будешь.