Княжья Русь
Шрифт:
Кат отложил кнут, надел рукавицу, вытащил из углей мощные клещи, подошел к пленнику. Варяг был намного выше щуплого печенега, потому без труда дотянулся до примотанной к перекладине руки. Пленник забился, задергался, но кат наступил на хвост веревки, которой были спутаны ноги печенега, и тот биться перестал. Только извивался, как ухваченная за голову и хвост гадюка.
— Погоди, Жаворонок, — остановил ката Артём, когда раскаленные клещи, зашипев, коснулись кожи. — Сдается мне, ханчик уже все понял.
—
Жаворонок вопросительно глянул на своего князя, но Артём качнул головой. Не важно, что именно кричит пленник, важно — как он кричит. Молодой хан кричал правильно. Он сломался, и боль больше не нужна. Она только испортит «взаимопонимание».
— Придешь, как же! — усмехнулся Артём. — Вот, если б ты воином был, тогда, может, и отпустили бы тебя твои мертвые боги. А раба ничтожного кто отпустит? Будешь за моими предками кизяк убирать до скончания веков.
— Я воин! — взвыл печенег.
— Какой же ты воин? — добродушно, добивая, произнес Артём. — С коня свалился, в плен попал, как девка. Нет, ханчик, ты не воин. И чтоб на той стороне тоже об этом знали, мой человек откусит тебе большие пальцы на руках. Чтобы убирать кизяк, они не нужны. Да и мне с рабом говорить невместно. Жаворонок, закончи дело и выпусти ему кишки. Только не здесь. Не хочу, чтоб избу провоняло. На помойку отволоки, к яме, куда гнилую требуху сбрасывают. Там как раз его родичей привязали. Пусть полюбуются на своего хана.
Сказано было по-печенежски, так что Жаворонок даже не шелохнулся: языка копченых он не знал. Но Кохчуб об этом понятия не имел. Мысль о том, что он будет унижен на глазах у своих, его окончательно добила.
— Я - воин! — выкрикнул он тонким, почти жалобным голосом. — Если есть в тебе честь, рус, убей меня честно!
— А ты бы убил меня честно, кабы твоя взяла? — поинтересовался Артём. — И тут же напомнил: — Только не лги мне, помни, что я ведун.
— Я… — Печенег запнулся, но потом все же нашел в себе силы, переборол страхом страх и сказал правду: — Я бы тебя на куски резал, — подумал немного и добавил: — Из головы твоей сделал бы чару. Как хан Курэй.
— Что ж, это почетно, — одобрил Артём. — Мне с хаканом Святославом равняться лестно. Однако ныне ты у меня в плену, а не я — у тебя. А потому, если ты воин, то давай поговорим как воины. — И, по-словенски: — Отвяжи его от перекладины, Жаворонок.
Кат с сомнением поглядел на своего князя, но спорить не стал. Чиркнул ножом — и печенег осел на подстеленную загодя соломку.
— А теперь скажи мне, сын Кайдумата, кто привел тебя и твоих волчат на мою землю?
Печенег медлил с ответом. Сдирал веревки с запястий, растирал руки, стрелял узким глазом в сторону Артёма… Врать опасался, а правду говорить не
— Ты говори, хан, не бойся, — подбодрил его Артём. — Я же ведун. Знаю, что не ты в вашем войске главный. Еще знаю, что старики ваши похода этого не хотели. Вот и интересно мне, кто хочет погибели народа Хоревой.
— Почему ж погибели? — не выдержав, вскинулся пленник.
— А как иначе? — поднял бровь Артём. — Нас в этом городке сотни две, не более. А побили мы вас уже вдвое против этого числа. И всех побьем, потому что никогда вам, печенегам, нас, русов, не побить.
— Как же не побить? Святослава вот Курэй убил!
— Убил, — согласился Артём. — Так было у Курэя по тридцать копий против каждого руса. Да еще и врасплох застал. Убил — и сбежал. Я был там. Мы на следующее утро пришли, а его уж и след простыл. Его счастье, что мы на лодьях пришли. Хоревой так не повезет. Сейчас киевское войско сюда конно спешит. Курэй от лодий удирал так проворно, что даже доспехов дорогих с убитых не снял. Я там был и всё видел. Отца своего, раненого, но живого, домой привез. Не добил его Курэй. Не успел. Зато сам сбежал. Подумай, хан, удастся ли удрать твоим волчатам?
Артём знал, почему копченые Курэя не успели ободрать Святославову гридь. Всю ночь искали добычу, которую, как они думали, Святослав вез домой. Те громадные богатства, что добыли мечами и доблестью русы в Булгарии и Византии. Хортица — остров немаленький. Есть где поискать. Только молодому Кайдуматычу об этом знать необязательно.
— Нас Варяжко уговорил, — нехотя признался Кохчуб. — Ярополков воевода. Сказал: слаб нынче ваш Киев после усобицы. А эти земли и вовсе без защиты. Хозяин их Свенельд стар и немощен, у князя в опале. Подмоги не будет. Зато в Уличе богатств много.
— В Уличе? — Артём расхохотался. — Вы этот погост с десятью избами взять не можете, а Улич — город стольный. — И подчеркнул: — Мой город. Я теперь вместо Свенельда. И поставил меня хакан Владимир. Ничего не знает ваш Варяжко. Или обманул.
— Он ваш, а не наш! — обиделся молодой хан. — Что нам сказал, то я тебе и говорю! Попить дай!
— Ты воин или девка? — прищурился Артём. — Потерпеть не можешь?
Печенег насупился.
«А ведь не похоже, чтоб Варяжко вместе с Хоревой пришел», — подумал Артём.
Бывший Ярополков воевода Вольг, прозванный Варяжкой, воин опытный и умелый. Много времени прошло с тех пор, как он ходил у Артёма в сотниках. И уже тогда Вольг был лучшим. Будь он здесь, копченые уже давно бы правильную осаду повели.
— Не лги мне, хоревой! — сказал он строго. — Хочешь, чтоб я тебя опять подвесил? Нет с вами Варяжки!
— А я и не говорю, что он — с нами! — Кохчуб заметно напрягся. — Вместо него — цапонский младший хан Хур, сын большого хана Илдэя. С ним — две сотни цапон.