Княжья Русь
Шрифт:
— Развяжи! — скомандовал Кулиба. — Управимся как-нибудь. — И подмигнул Славке. — А второй — кто? — Кивок в сторону помалкивающего Антифа.
— Побратим мой. — Славка принялся растирать онемевшие кисти. — Его тоже развяжите. И поесть нам что-нибудь. С полудня ни крошки во рту.
— Гляди, уже распоряжается! — удивился Леший. — Сразу видать — целый сотник! А накормим, скажешь, где княжна?
— Княгиня! — сердито поправил Славка. — Хорошо, что напомнил. Снедать потом будем. Кулиба, чую, ты — конный?
— Конный, —
— Вместе поедем, — сказал Славка. — Тебе она не покажется. Пусть и мне оседлают. Станята, распорядись!
— Э нет! Так не пойдет! — Станята вскочил с лавки. — Сам-на-сам ты, Кулиба, с ним поедешь! Нет уж! Я, Куляба, тебя уважаю, но, случись что, — воевода с меня голову снимет!
— Делай, что говорят, — проворчал Кулиба. — Будет с меня указчиков.
Станята всё еще колебался. Потом придумал:
— Пусть поклянется варяг Перуном своим, что худого не задумал и Роговолтовну честно к нам привезет!
— Да ты… — начал Кулиба грозно.
— Я поклянусь, — перебил Славка. — Но не Перуном, а Господом Иисусом Христом. Клянусь, что не задумал худого и вернусь сюда с княгиней Рогнедой! — Славка вытянул из-за пазухи крест и поцеловал его. — Годится?
— Угу. Выходит, ты в ромейского бога веруешь? — Леший хмыкнул. — А я-то думал: почему ты моих воев не убил… Вам же убивать не велено.
— Если к нашему возвращению стол не будет накрыт — собственными руками задушу, — пообещал Славка.
Главадвенадцатая,
В КОТОРОЙ БОГУСЛАВ ОТКАЗЫВАЕТСЯ СТАТЬ КНЯЗЕМ
— А все же, почему ты их не убил? — чуть позже спросил Кулиба. — Ссориться с вами не хотел. — Выходит, ты знал, что мы — Устаховы?
— Нет. Зато я знал, что мои люди — у вас. Пока крови меж нами нет, могли бы договориться.
— Молодец! — похвалил Кулиба. Но тут же похвалился: — А все ж мы тебя взяли! И людей твоих — никто и не пикнул. Нурманы, правда, поерепенились, но драться не стали. Сообразили, что к чему, когда стрелков наших увидали.
— И много было стрелков? — поинтересовался Славка.
— Две большие сотни. А надо — и больше было бы. Хоть с луками, хоть с самострелами. Только и этих хватило.
— У вас что же — целое войско?
— А то! — гордо произнес Кулиба. — Могли бы еще весной Полоцк отбить.
— Что ж не отбили?
— Так Рогнеда же! Мало ли что с ней при штурме случиться могло. Всё, хватит меня выспрашивать. Приедем к воеводе, он тебе сам все обскажет.
— Рогнедушка, — негромко позвал Славка.
— Ты, любый?
За Славкиной спиной удивленно крякнул Кулиба.
Славка мгновенно развернулся. Полоска сабельного лезвия оказалась у Кулибина горла так быстро, что он и вздохнуть не успел.
— Никому! —
Кулиба не испугался.
— Наш пострел везде поспел, — шепнул он насмешливо. — Не боись, Серегеич. Не выдам.
— Кто это с тобой? — Славка разглядел в руках княгини собственный меч. Держала она его правильно: сунься — ужалит, как змея.
— Друг, — успокоил Славка.
— Так и есть, пресветлая Рогнедь Роговолтовна, — заверил его спутник. — Батюшки твоего гридень я, Кулибой кличут.
— Помню тебя, — без особой радости сказала Рогнеда. — Мывка, выходи.
Путь верхами короток. Вскоре они все уже сидели за накрытым столом.
Рогнеду здесь привечали по-княжьи. Величали, кланялись в пояс…
Славка не знал, что и делать. По всему, дело его было провалено. Привезти Рогнеду в Киев ему не удастся. Но, может, оно и к лучшему. Неизвестно еще, как встретит Рогнеду законный супруг. Батя говорил: Владимиру не столько сама Рогнеда нужна, сколько сын ее, Изяслав. «Кровь Роговолтова — ключ от Полоцка, — говорил боярин Серегей. — А Полоцк Киеву нужен».
Приехал Устах.
С прошлой встречи воевода Роговолта изменился мало. Разве что в длинных варяжских усах седины прибавилось.
— Здрава будь, княжна!
— Здоровья и тебе, дядька Устах! Только я не княжна уж, а княгиня. Князю киевскому младшей женой отдана, ужель не слыхал?
— Младшей? — Лохматые брови воеводы сошлись к переносице. — А кто ж тогда — старшая? Не иначе кесаревна ромейская?
— Прежде была Олава, дочь Тюри.
— Я слыхал: она умерла родами? Выходит, теперь старшая — ты?
— Это уж как великий князь решит, — смиренно ответила Рогнеда, опустив глаза.
Устах некоторое время глядел на нее, хмурился. Потом, видно, догадался.
— Вышли все, — велел он.
Его люди хоть и без особой охоты, но покинули избу. Антиф вопросительно глянул на Славку. Тот кивнул, и Антиф вышел. Однако сам Славка остался. Его удержала Рогнеда.
— У меня под рукой пять сотен мечей, — напрямик заявил Устах. — Все — из гриди твоего батюшки. И вдвое больше стрелков-охотников. А ежели понадобится — еще столько же подниму.
— К чему ты это все говоришь, дядька Устах? — Рогнеда крепче сжала пальцы Славки.
— К тому, что одного лишь слова твоего довольно, чтобы выкинуть чужих из Полоцка. Городские ворота нам откроют, а из Детинца мы их в три дня вышибем.
— А дальше что?
— А дальше, Рогнедь Роговолтовна, будешь сама княжить. Хоть своим именем, хоть именем сына, как пожелаешь.
— Недолгим будет мое княжение, — заметила Рогнеда. — Как придет из Киева рать, так оно и закончится.
— Мешко, князь ляшский, помочь обещал, — сказал Устах. — Я с послами его говорил. Верю, что не обманет, мне сильный Киев не нужен.