Князья Русс, Чех и Лех. Славянское братство
Шрифт:
А Велина подумала: «С какой стати надо было врать Скрыню? Почему он умолчал, что знает, где Русс?»
Несколько дней она ходила задумчивой, а потом пошла к Евоне. Евона был другом детства. Всегда на улыбочке, всегда приветлив. Ни разу не видела Велина, чтобы он с кем-то поругался, повздорил. Охотно откликался на просьбу, старался всем услужить. Редкостным характером обладал Евона. Зря тогда Русс приревновал его к ней. С малолетства дружил Евона с соседкой Надеждой, и, кажется, в последнее время у них дело шло к свадьбе.
Евона оказался дома.
— Евона, миленький, как
— Что-то ты сегодня очень ласковая, настоящая лиса, — ответил он, как всегда улыбаясь. — В любовных делах, наверно, увязла, помочь надо?
— Ой, как надо! Выручай, иначе пропаду!
— Так я и поверил. С твоей-то находчивостью и решительностью — и пропасть!
— Не знаю, не знаю… Но у меня маленькая просьбочка к тебе.
— Говори, что делать.
— В племя гаволян надо съездить.
— Ого! Ничего себе — маленькая…
— Всего-навсего пару слов на ушко шепнуть одному человеку.
— Нетрудно догадаться — кому. А что, Русс уже у гаволян?
— Его Могута к себе пригласил.
— И что ему передать?
— Чтобы на праздник Святовита умыкнул меня.
Умыкание, или похищение невесты, было одним из брачных обрядов у древних славян. Совершалось оно на игрищах нескольких селений и обязательно по согласию девушки. Происходило это в тех случаях, когда родители почему-либо были против брака. Это не приводило к враждебности родов. Наоборот, на другой день жених семье невесты преподносил вено — какой-то ценный подарок, чаще всего корову или несколько овец, после чего игралась свадьба по обычаям предков.
— Отец против вашей свадьбы?
— Он выгнал Русса из столицы.
— Дела-а-а… Была бы жива мать, она наверняка заступилась.
— Что поделаешь, уже пять лет как ее нет…
— Хорошо, я согласен.
— Праздник на носу. Надо срочно ехать.
— Завтра и поеду.
— Только захвати с собой друзей. Дорога опасна. Разбойники и лихие люди балуют по лесам, шайки германцев прорываются…
— Ничего со мной не случится.
— И все же. Я не прощу себе, если ты пострадаешь из-за меня.
— Ладно. У меня есть верные друзья.
И потянулись томительные дни ожиданий. Она чувствовала себя как натянутая тетива лука. Ей порой казалось, что все выйдет, как она задумала, что Руссу удастся ее умыкнуть и тогда они заживут счастливой семейной жизнью… Тогда она ходила веселая, будто светилась изнутри, и отец подозрительно спрашивал:
— И чего ты сияешь, как блин на сковородке?
А порой на нее находила тоска и она места себе не находила. Вдруг Евона где-нибудь сгинул в пути? Или Русс разлюбил ее и встречается с какой-нибудь красавицей из соседнего племени?.. Да мало ли что может случиться, в голову порой не приходит, и не подумаешь на такое… И она забивалась в угол и замирала, сдерживая рыдания…
Наконец явился Евона, подмигнул:
— Готовься. Русс в моем доме остановился.
У Велины вдруг ослабли ноги, она побледнела и жалко взглянула на Евону. Тот заметил ее волнение, усмехнулся:
— До вечера доживешь?
Четырехликого Бога Богов Святовита западные славяне почитали наряду
Велина ходила между гуляющих, с кем-то заговаривала, отвечала на вопросы, несколько раз вставала в хороводы, но это делала как-то между прочим, будто во сне; мысли ее упорно вертелись вокруг одного: где Русс и что он сейчас делает? А его нигде не было. Даже Евону она не видела. Запропастились куда-то. Нарочно, что ли, ее изводят?
А вдруг их не будет? Ходит-ходит она по лугу, надеется, мучается, страдает, а все зря, просто решили они подшутить над ней, посмеяться. Может, кто-то уже знает и сейчас насмехается над ней?..
Она пригляделась к людям, нет, никто на нее не обращал внимания, все гуляли и веселились.
Время клонилось к вечеру. Она измучилась ожиданием, устала от хождения, ей вдруг все надоело и захотелось вернуться домой, лечь горячей щекой на мягкую подушку и заснуть спокойным сном, ни о чем не думая. А может, и правда уйти? Сразу станет спокойно на душе, не будет она терзаться неизвестностью…
И вдруг она увидела его, Русса. Он стоял недалеко и смотрел на нее. Глаза его лучились каким-то необыкновенным светом, от него будто исходило сияние. Все куда-то отдвинулось вдаль, ушли и звуки, будто растворились; перед собой она видела только его, высокого, красивого, мужественного. Она вдруг почувствовала в себе необыкновенный прилив сил и, не задумываясь, пошла к нему, все более и более убыстряя шаги, пока, наконец, не побежала. Он шагнул ей навстречу, подхватил на руки, закружил. Потом поставил на землю, спросил, не скрывая своей радости:
— Не передумала?
Она усиленно замотала головой.
— Тогда — побежали!
Они взялись за руки и кинулись в сторону леса. Когда поравнялись с хороводом, Велина не удержалась, крикнула:
— Прощайте, подруженьки!
Хоровод ахнул, некоторое время постоял в оцепенении, а потом парни и девушки кинулись вслед за ними. Так было положено: гнаться за беглецами — чтобы не догнать!
Возле кромки леса с двумя конями стоял Евона. Русс подсадил в седло Велину, сам одним махом вскочил на своего коня, крикнул Евоне:
— Спасибо, друг!
И они по тропинке помчались в лес.
Сначала скакали галопом, потом убавили бег, поехали рядом.
— Мне Евона сказал, что у тебя убежище, — сказал Русс, наклоняясь и целуя ее в щеку.
— Да, я договорилась с лесником, он подготовил для нас охотничью избушку.
— Дорогу к ней хорошо знаешь?
— А как же! Несколько раз ездила, все высмотрела.
— Ишь какая ты у меня предусмотрительная!
— Вот такая!