Князья тьмы. Пенталогия
Шрифт:
«Предлагайте — вечер ваш!»
«Хорошо. Поедем в Авенту и посидим на Эспланаде. Мне нравится смотреть на бесконечную вереницу гуляющих. А потом уже решим, куда пойдем дальше».
Герсен не возражал; они вернулись на стоянку университета и направились на север в аэромобиле. Паллис болтала с обезоруживающей откровенностью, рассказывая о себе, о своей работе, о своих мнениях, планах и надеждах. Герсен узнал, помимо прочего, что она родилась на острове Сингал, на планете Исс. Ее родители были люди обеспеченные — им принадлежал единственный холодильный склад на полуострове Лантанго. Когда они решили отойти
Вспомнив об этой истории, Паллис смутилась и сменила тему разговора — ей явно не хотелось вдаваться в дальнейшие подробности. Герсен догадывался о том, какие драматические столкновения, яростные упреки и взаимные обвинения сопровождали отказ Паллис подчиниться семейным традициям. Теперь Паллис жила в пригороде Авенты уже два года и, несмотря на то, что временами ей не хватало видов и звуков родного острова, считала, что ей, в сущности, повезло. Герсен, никогда не встречавшийся со столь простодушным существом, был очарован.
Они запарковали машину, прошлись по Эспланаде, выбрали столик перед одним из многочисленных кафе и сидели, поглядывая на толпу гуляющих. За освещенной фонарями набережной распростерся темный океан — небо уже приобрело темно-сливовый оттенок, переходящий в иссиня-серый, и только едва различимый лимонный отсвет еще напоминал о погрузившемся в пучину Ригеле.
Выдалась теплая ночь; мимо неспешно проходили люди со всех концов Ойкумены. Официант принес пунш в небольших кубках — прихлебывая освежающую жидкость, Герсен чувствовал, как разряжается его напряжение. Некоторое время они молчали, после чего Паллис внезапно повернулась к нему: «Вы ничего не говорите, все время настороже. Это потому, что вы привыкли к Запределью?»
Герсен слегка растерялся и не смог ответить сразу. В конце концов он горько рассмеялся: «А я то надеялся показаться вам таким же беспечным и любезным, как все остальные...»
«Не притворяйтесь! — дразнила его Паллис. — Ни один человек не похож на другого».
«Не стал бы с уверенностью делать такой вывод, — покачал головой Герсен. — Скорее всего, сходство людей относительно — то есть, зависит от того, насколько хорошо вы знаете того или иного человека. Даже у бактерий, в конце концов, есть какая-то индивидуальность. Если их очень внимательно рассматривать».
«Значит, я для вас — что-то вроде бактерии», — обиделась Паллис.
«Ну, в таком случае я тоже что-то вроде бактерии, и при этом, наверное, навожу на вас скуку».
«Нет-нет! Ни в коем случае! Мне очень нравится тут сидеть».
«Мне тоже. Даже слишком нравится. Я не привык... не привык так расслабляться».
Паллис решила, что он пытается сделать комплимент: «Что вы имеете в виду?»
«Я не могу позволить себе роскошь эмоциональных обязательств — даже если мне хочется взять на себя такие обязательства».
«Вы слишком трезво,
«Я уже не молод».
Паллис возразила веселым жестом: «Вы не можете отрицать, что слишком трезво смотрите на вещи».
«Надо полагать. Но будьте осторожны, провоцировать меня опасно!»
«Женщины любят воображать себя искусительницами и соблазнительницами».
И снова Герсен не нашелся, что ответить. Он изучал Паллис, сидевшую напротив; в этот момент ее мысли, судя по всему, отвлеклись наблюдением за прохожими. «Жизнерадостное, отзывчивое существо! — думал он. — В ней нет ни тени злонамеренности или жестокости».
Паллис снова повернулась к собеседнику: «Вы в самом деле молчаливы. Все мои здешние знакомые болтают без остановки, приходится выслушивать бесконечный поток бессодержательной чепухи. Не сомневаюсь, что вам известно множество интереснейших вещей, но вы отказываетесь о чем-нибудь рассказать».
Герсен усмехнулся: «Известные мне вещи, пожалуй, не так забавны, как вы думаете».
«Тем не менее, я хотела бы в этом убедиться. Поэтому расскажите мне о Запределье. Действительно ли жизнь в Запределье так опасна, как ее изображают?»
«Иногда — да, иногда — нет. Все зависит от того, с кем вы имеете дело, и почему».
«Но — может быть, мне не следовало бы задавать этот вопрос — чем вы занимаетесь? Вы же не пират и не работорговец?»
«Разве я выгляжу, как пират или работорговец?»
«Вы прекрасно понимаете, что я не имею никакого представления о том, как выглядят пираты и работорговцы! Но я любопытна. Вы, случайно... как бы это выразиться — не преступник? Не то, чтобы это обязательно было плохо, — поспешила добавить Паллис. — То, что приемлемо и даже общепринято на одной планете, может быть полностью запрещено на другой. Например, когда я сообщила одной из подруг, что до недавних пор собиралась выйти замуж за старшего брата, у нее кудряшки распрямились и встали дыбом!»
«К сожалению, должен вас разочаровать, — сказал Герсен. — Я не преступник. Боюсь, меня невозможно причислить к какой-либо конкретной категории». Герсен задумался. Не было ничего страшного в том, чтобы сказать ей то, что он уже сказал Войноткачу, Келле и Деттерасу: «Само собой, я прилетел на Альфанор с определенной целью...»
«Давайте поужинаем, — предложила Паллис, — и вы мне расскажете за столом, зачем вы приехали».
«Куда мы пойдем?»
«Недавно открылся новый модный ресторан. Все о нем судачат, а я там никогда не была». Паллис вскочила, взяла Герсена за руку с непринужденной теплотой и заставила его подняться на ноги. Подхватив девушку под локти, он наклонился к ней, но у него не хватило дерзости — рассмеявшись, он отпустил ее.
«Вы легче поддаетесь внезапным порывам, чем может показаться на первый взгляд», — с напускной надменностью заметила Паллис.
Слегка пристыженный, Герсен ухмыльнулся: «Ну ладно, где ваш знаменитый новый ресторан?»
«Недалеко. Туда можно дойти пешком. Он дороговат, но я намерена заплатить половину по счету».
«В этом не будет необходимости, — возразил Герсен. — Пираты не особенно задумываются о расходах. Если у меня кончатся деньги, я всегда могу кого-нибудь ограбить. Вас, например...»