Кобыла-охранница
Шрифт:
Что касается Охранницы. Она либо Мэйнхеттенский головорез со страстью к кровопролитию, либо одна из этих двинутых пони из Стойла, которая выбралась в большой мир и не может не вмешиваться в наши дела. Но это наш дом! Наша жизнь! Она вырезала команду Розы, вырвала ей рог, а затем дала пятисекундную фору, прежде чем натравить на неё её же товар. О, да, Охранница всегда готова с оружием в копытах противостоять всему плохому, что случается с пони, если только вы не пони, который ей не нравится. В этом случае она просто забъёт на вас! Вот почему я рад, что Ростовщица не просто выплачивает награду, назначенную Дэусом, но и увеличивает её вдвое. Чем скорее эта лицемерка оставит
Ему ответили восторженными криками и топотом копыт. Я выключила радио, чувствуя себя препаршиво. Ладно, это было неожиданностью. Мне казалось, что бредней Диджея Pon3 было достаточно.
— Двести тысяч крышечек…
— Ага. Вообще, это удивительно, — лениво произнёс Адажио. — Я думал, что десять тысяч за Билла-Потрошителя — это много, но теперь это просто мелочь.
Честно говоря, я понятия не имела, сколько монстров мне нужно убить, чтобы это стало средством устрашения для пони, охотящихся за моей головой. Пони, ждущих момента для удачного выстрела. Пони, готовых убить меня во сне. Хуже того… я вынуждена была согласиться с Рыжей Бородой: если вы были красной меткой на моём ПипБаке, вы не могли рассчитывать на мою жалость или, хотя бы, уважение. Я угрожала смертью каждому работорговцу, но как сказала Роза: у неё был ребёнок.
П-21 огрел меня по загривку. Больно. Гладя свою пульсирующую черепушку, я прошипела:
— За что?
Он оглянулся и посмотрел мне прямо в глаза.
— Я знаю этот взгляд. Я не хочу, чтобы ты опять грохнулась в обморок, — его голубые глаза сузились. — Чем мисс Роз занималась, пока ты не «вырезала» её группу?
— Работорговлей…
— Насколько я помню, она пыталась убить тебя, Блекджек. Помнишь, тот пулемёт? Но да, она была также работорговкой, — тяжело дыша сказал он, сидя на моём пути. — Таким образом, подытожим, она пыталась убить тебя, будучи работорговцем. Неужели ты считаешь, что, когда она выбирала карьеру, она осознавала, что кто-то, возможно, убьёт её за это. Или какой-то пони выдал ей работорговую лицензию, которая предоставляет иммунитет?
— Вообще-то, Парадайз этим промышляет. Работорговцам запрещено стрелять в работорговцев с лицензией Парадайза, — добавила Пурри с улыбкой. Её одарили множеством косых взглядов, и юная единорожка обиженно воскликнула: — Что? Это на самом деле так!
П-21 глубоко вздохнул.
— Хорошо. Следовательно, пока ты не начала работать с работорговцами Парадайза, у тебя нет причины винить себя за что-либо подобное. Ты не ответственна за то море крови и горя, что другие навлекут на себя из-за собственной жадности, жестокости или глупости.
— Я не хочу убивать пони, которые просто хотят лучшей жизни.
— А я убиваю! Особенно, если они хотят достичь лучшей жизни, убивая моих друзей! — крикнул он мне в лицо. — Любой, кто выстрелит в нас, утрачивает какое-либо право на жизнь, Блекджек. Ты должна запомнить это!
— Нет! — выпалила я в ответ. — Я не могу просто убить пони, только потому, что он красная метка на моём ПипБаке.
Я немного отступила, пытаясь взять под контроль дыхание и сердцебиение.
— Если кто-то идёт по мою душу… я убью его, если придётся. Если я могу отступить… запугать их… или хоть что-то… «Красного убей» не должно быть единственным решением, П-21!
Он прикрыл своё лицо копытом, качая головой. Когда он опустил его, лицо П-21 озаряла улыбка.
— Ты абсолютно удивительная пони, ты знаешь об этом?
— И говорит это тот, кто согласился обрушить потолок, — возразила я, а потом запинаясь и перебирая копытом потрескавшийся
Он закашлялся, взгляд его засиял, и теребя себя копытом по затылку он произнёс:
— Я не могу подобрать слов о пони, которая выводит меня из себя своим упрямством и отказывается следовать элементарному здравому смыслу. Если это называется дружбой, то почему бы и нет?
Я услышала хруст и посмотрела на выстроившихся в ряд Крестоносцев и Глори. Аллегро вытащил коробку двухсотлетнего, черствого попкорна и уплетал его за обе щеки. Пегаска была красной до корней волос, а Пурри, уставившись на нас, крикнула:
— Да целуй ты её уже!
Мы переглянулись, я расхохоталась во всё горло, а П-21, запинаясь, рявкнул:
— Молчи там!
Это сделало сцену ещё уморительнее. Таким образом, я, наконец, обрела друга. Интересно, будет ли у меня возможность рассказать об этом Наблюдателю.
Попурри пронзительно кричала, когда здоровенный жеребец входил в неё снова и снова. Соната лишь тихонько хныкала, дёргаясь при каждом толчке, как тряпичная кукла. Адажио лежал, сжавшись в комок, а его зверски топтали, пока не переломали ему все кости и не выдавили кишки наружу. Аллегро пытался сопротивляться. Вытащив ножи, они начали кромсать его на куски. Глори закричала, когда ей оторвали крылья, и окровавленным кулём повалилась на землю, после чего они принялись насиловать и её. Отрезанная голова П-21 лежала рядом со мной и бормотала:
— Нужно было сражаться с ними, Блекджек. Или они, или мы.
Я вскрикнула, когда почувствовала, как Деус навалился на меня сверху, пригвоздив к земле, и одним резким движением разорвал меня пополам.
Я открыла глаза, лёжа в темноте дренажной системы и слушая журчание воды под платформой, смонтированной посередине бетонной трубы. На платформе лежали в ряд четыре матраса; хоть они и отдавали немного плесенью, на них всё же было удобнее, чем на голом полу. Мне пришлось потратить несколько минут на то, чтобы успокоить своё дыхание, прежде чем осмотреть спящие силуэты Крестоносцев и П-21. Мои копыта слегка дрожали, когда я раскрыла свой вещевой мешок и достала один из прощальных подарков Кистоун — бутылку виски.
Осторожно открутив колпачок, я отхлебнула. Не так много, чтобы опьянеть, но достаточно, чтобы почувствовать, как тепло разливается внутри, и унять дрожь в ногах. Сделав ещё один глоток на удачу, я убрала бутылку обратно в мешок. Мне не хотелось разбудить кого-нибудь, пока я буду напяливать на себя броню, поэтому я ограничилась дубинкой. После чего осторожно направилась к краю дренажной трубы, чтобы вскарабкаться наверх, где несла вахту Глори.
— Я не понимаю её. Я не понимаю её поведения вообще, — услышала я голос Глори. Взглянув наверх, я даже сквозь тёмные очки смогла разглядеть её своим янтарным взглядом, лежащую на самом краю моста. — Сейчас она может быть тупой, вульгарной и непотребной, а буквально через мгновение превратиться в самую добрую и благородную пони, каких я только встречала. Сегодня она убивает детей, а назавтра спасает их. Это своего рода шизофрения? Сможет ли выжить пони, постоянно кидающаяся из крайности в крайность? Её спутник не менее загадочен. Пожалуй, в большей степени реалист; очевидно, он долгое время находился под воздействием некой психологической травмы. Похоже, именно это помогло ему лучше адаптироваться к реалиям Пустоши, нежели ей или мне. Его настойчивость в сохранении самоконтроля похвальна, но меня беспокоят причины, побуждающие к этому. В отличие от Охранницы, он, видимо, не зациклен на достижении некоего собственного идеала, а просто стремиться удержать в себе подавленную ярость. Думаю, он прав, отказываясь от оружия.