Кобзарь: Стихотворения и поэмы

Шевченко Тарас Григорьевич

А музыка гремит, стонет, Даже мертвых тронет. Из окошек на веселье Бурса чубы клонит. Нету голой школе воли, А то б удружила… Кого же это с музыкою Толпа окружила? В штанах атласных ярко-красных, Мотню по пыли волоча, Идет казак. Как вы ужасны, Ох, годы! годы! Сгоряча Старик ударил каблуками, Да так, что пыль взвилась! Вот так! Еще и подпевал казак: «По дороге рак, рак, Пускай будет так, так, Если б нашим молодицам Сеять один мак, мак! Бей землю каблуками, Дай ходу каблукам, Достанется

и носкам. Чтоб за теми каблуками Пыль ходила облаками, Бей землю каблуками! Дай ходу каблукам, Достанется и носкам!» Так до Межигорского Спаса^{238} Шел вприсядку сивый, А за ним и казачество, И весь святой Киев. До ворот дошел, танцуя, Крикнул: «Пугу! Пугу!^{239} Принимайте, черноризцы, Товарища с Луга!» Монастырские ворота Перед ним открылись, Потом снова затворились, Навек затворились. Кто же этот поседелый В битвах да в несчастьях? Семен Палий, казак, вздумал С волей попрощаться. Ой, высоко солнце всходит, Низенько заходит, В длинной рясе седой чернец По келии бродит. Идет, бредет он в Вышгород ^{240} Ближнею дорогой, Чтобы посмотреть на Киев, Погрустить немного, К Звонковой [15] идет кринице, Чтоб воды напиться, Жизнь свою он вспоминает В яру над криницей. И опять идет он в келью, Под немые своды, Перебирать веселые Молодые годы. Священное писание Громко он читает, А мыслями чернец седой Далеко летает.

15

Звонковой называлась криница недалеко от [Межигорского] монастыря. (Прим. Т. Шевченко.)

И тихнут божии слова, И голос Сечи снова зычен, Свобода давняя жива; И старый гетман, как сова^{241}, Глядит в глаза. Монаха кличут Музыка, танцы и Бердичев… Оковы лязгают… Москва… Леса, снега и Енисей… И покатились из очей На рясу слезы… Бей поклоны! Плоть стариковскую смиряй, Писанье божие читай Под монастырские трезвоны, А сердцу воли не давай. Оно тебя в Сибирь водило, Весь век тебя в обман вводило. Сдави ж его, не вспоминай Своей Борзны и Фастовщины. Все смертны, и твоя кончина Близка, тебя забудет свет… И мыслям грустным он в ответ Заплакал, книгу отодвинул. Ходил по келии, ходил И тяжко на скамью склонился: «Зачем же я на свет родился, Свою Украину любил?» Уж колокол завыл бессонный, Зовя к заутрене святой. И встал чернец, заслыша звоны, Надел клобук, взял посох свой… И в храм побрел он — бить поклоны, Молиться за свой край родной.

[Орская крепость, 1847]

[Москва, 1858]

«Один другого вопрошаем…»

Перевод В. Луговского

* * *

Один другого вопрошаем: «Зачем нас породила мать? Для зла, добра? Не разгадать! Зачем живем? Чего желаем?» И, не дознавшись, умираем, Чтоб дело жизни покидать. Дела какие, боже милый, Меня бы осудить могли? О, лучше б дети не росли, Тебя, святого, не гневили, Что в злой неволе народились, Твой стыд с тобою разделив.

[Орская крепость, 1847]

«Сам удивляюсь. Кто ответит…»

Перевод

Н. Ушакова

* * *

Сам удивляюсь. Кто ответит, — Что делать мне, с чего начать? Людей и долю проклинать Напрасно. Но как жить на свете В цепях, в далекой стороне? Вот если перегрызть бы мне По силам было цепи эти, — Грыз понемногу б… Так не те, Не те их кузнецы ковали, Не так железо закаляли, Чтоб перегрызть их. Горе нам, Невольникам и сиротам, В степи бескрайной за Уралом!

[Орская крепость, 1847]

«Ой, строчечку да к строчечке…»

Перевод В. Звягинцевой

* * *

Ой, строчечку да к строчечке, Работаю три ноченьки, Работаю, вышиваю, — В воскресенье погуляю. Ой, клеточки на платочке, Любуйтесь-ка, дивчаточки, Любуйтесь-ка, пареньки, Запорожцы-казаки. Ой, любуйтесь, ласкайтеся, С другими же венчайтеся, — Уж отданы рушники… Вот так-то вот, казаки!

[Орская крепость, 1847]

15 марта

Платок

Перевод М. Комиссаровой

^{242} Иль на то господня воля? Иль такая ее доля? Росла в наймах, век трудилась, Сиротину полюбила. Был бедняк, как голубь, с нею,  С бесталанною своею. От зорюшки до зорюшки Сидят себе у вдовушки, Сидят себе рассуждают, Пречистую поджидают^{243}. Дождалися… Из Чигрина По всей славной Украине Колокола реветь стали, Чтобы все коней седлали, Чтобы сабельки точили Да на свадьбу выходили, На веселое гулянье, На кровавое свиданье. В воскресеньице да ранехонько Горны-трубы заиграли, В поход, в дорогу славных компанейцев^{244} До рассвета провожали. Провожала вдова своего сына На далекую чужбину. Провожала сестра своего брата, А сироту сиротина Провожала: пить коню давала До денницы из криницы. Выносила сбрую, саблю золотую И тяжелую рушницу^{245}. Провожала три мили, три поля, Прощалася у раздолья. Вышитый шелком платочек дарила, Чтоб не позабыл, говорила. Ой, платок ты, платочек мой, Узорами шитый! Вся и слава казацкая — В седельце покрытом. Возвращалась, тосковала, На дорогу взгляд бросала, Наряжалась, прибиралась, Каждый день все дожидалась. В воскресенье раным-рано Поджидала у кургана. Год прошел, другой и третий — И летят с чужбины Преславные компанейцы, Дети Украины. Идет войско и другое, А за третьим вскоре — Не смотри, не жди, бедняга! — Везут тебе горе: Гроб казачий расписанный, Китайкой покрытый, А за гробом с старшиною Идет знаменитый Сам полковник в черной свитке,  Характерник с Сечи^{246}, За ним идут есаулы. Идут они, плачут, Несут паны есаулы Казацкую сбрую: Литой панцирь порубленный, Саблю золотую, Три тяжелые рушницы И три самопала… На оружье… казацкая Кровь позасыхала. Ведут коня вороного, Разбиты копыта… И седельце казацкое Платочком покрыто.