Кобзарь: Стихотворения и поэмы

Шевченко Тарас Григорьевич

Солнце светлое простилось С черною землею; Выступает ясный месяц С сестрою-звездою; Веселея и яснея, Тучи расступились. А старик на небо глянул, Слезы покатились… «Я хвалю тебя, мой боже, Господи великий! Что не дал ты мне погибнуть, Небесный владыко! Что вложил ты в сердце силу Пересилить горе И привел меня, седого, На святые горы — Одиноко поселиться И тебе молиться, И твоею красотою Тихо насладиться… И, прибитое грехами Тяжкими, людскими, Схоронить на кручах сердце И витать над ними…» Вытер слезы огневые, Хоть не молодые, И припомнил, старый, годы Давние,

благие… Где, как, зачем и что творилось? Что было въявь, а что приснилось? Моря какие повидал? Он вспомнил темную дуброву И очи юной, чернобровой, И месяц между звезд сиял, И соловейко на калине То затихал, то распевал, Святого бога восхвалял; И это все на Украине!.. И усмехнулся старый дед… Знать, некуда ту правду деть, Что справить свадьбу собирались, Да разошлись, не повенчались… Ушла, и он на склоне лет Один и помнит все утраты. Старик мой снова загрустил; Ходил в раздумье до заката, Потом молитву сотворил И тихо спать поплелся в хату, А полог туч луну прикрыл.

_____

Вот такой мне на чужбине Нынче сон приснился. Будто снова я на волю, На свет народился. Дай мне, боже, приютиться В старости глубокой На тех кручах ограбленных В хате одинокой, Чтоб замученное сердце, Выжженное горем, Принести перед кончиной На Днепровы горы.

[Орская крепость, 1847]

Иржавец

Перевод В. Державина

^{226} Было время, добывали Себе шведы славу, Убегали с Мазепою^{227} За Днестр из Полтавы, А за ними Гордиенко… Раньше бы учиться, Как повыкосить пшеницу, К Полтаве пробиться. Выкосили б, если б дружны Меж собою были, Да с фастовским полковником^{228} Гетмана сдружили, — У Петра тогда б, у свата, Копий не забыли И, с Хортицы убегая, Силу б не сгубили. Их не предал бы прилуцкий Полковник поганый^{229}… Не плакала б матерь божья В Крыму об Украйне. Когда бежали день и ночь, Когда бросали запорожцы Родную матерь-Сечь и прочь Спешили, только матерь божью С собою взяли, и пошли, И в Крым к татарам принесли, К другому горе-Запорожью. Туча черная, густая Белую закрыла. Пановать над казаками Орда порешила. Хоть позволил хан селиться Им на голом поле, Только церковь запорожцам Строить не позволил. И поставили икону В шатре одиноком, И украдкою молились… Край ты мой далекий! Роскошно цветущий, прекрасный, богатый! Кто только не мучил тебя? Если взять Да вспомнить злодейства любого магната, То можно и пекло само испугать. Последний приказчик большого вельможи И Данта жестокостью б мог поразить. И все, мол, все беды — от бога! О боже, Зачем тебе нужно невинных губить? Замучены дети Украины сердешной. За что они гибнут и в чем они грешны? И ты ль осудил их оковы носить? Кобзари про войны пели, Битвы и пожары, Про тяжкое лихолетье, Про лютые кары, Что терпели мы от ляхов, — Обо всем пропели. А что было после шведов!.. Словно онемели С перепугу горемыки, Слепые умолкли. Так Петровы воеводы Рвали нас, что волки… Издалека запорожцы Ухом уловили, Как в Глухове зазвонили, Как пушки палили^{230}; Как людей погнали строить Город на трясине^{231}. Как заплакала седая Мать о милом сыне, Как сыночки на Орели Линию копали, Как в холодном финском крае В снегу погибали. Услыхали запорожцы В Крыму на чужбине, Что

и гетманщина гинет, Неповинно гинет. Услыхали горемыки, Да только молчали, Потому что рты им крепко Мурзы завязали. Убивалися, бедняги, Плакали, и с ними Заплакала матерь божья Слезами святыми. Заплакала пресвятая, Словно мать над сыном. Бог увидел эти муки, Пречистые муки! Отдал он Петра-злодея Лютой смерти в руки. Воротились запорожцы, Принесли чудесный, Чудотворный старый образ Царицы небесной. И в Иржавце ту икону Поставили в храме. И доныне она плачет Там над казаками.

[Орская крепость, 1847]

14 марта [Москва, 1858]

N. N. («О думы мои! О слава злая!..»)

Перевод А. Чачикова

^{232} О думы мои! О слава злая! Из-за тебя я напрасно страдаю, Терзаюсь, мучаюсь… но все ж не каюсь… Люблю, как подругу, как дорогую, Бедную Украину свою родную! Что хочешь делай с темным со мною, Не покидай лишь, — я за тобою Готов хоть в пекло. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Ты принимала Нерона лютого, Сарданапала, Ирода, Каина, Христа, Сократа. О, непотребная! Кесаря-ката И грека доброго^{233} ты полюбила — Всех одинаково… они платили. А я, убогий, что принесу я? Меня за что же ты поцелуешь? За песню, что ли? Пели напрасно Певцы получше, чем я, несчастный. И лишь подумаю, грусть подступает: Буйные головы ведь с плеч слетают Все из-за славы… Как псы, грызутся Родные братья — не разойдутся! А эта слава с ее дурманом — В шинке блудница, а люди пьяны!

[Орская крепость, 1847]

«Когда мы были казаками…»

Перевод Н. Брауна

^{234}

* * *

Когда мы были казаками, Еще до унии^{235}, — тогда Как весело текли года! Поляков звали мы друзьями, Гордились вольными степями; В садах, как лилии, цвели Дивчата, пели и любили, Сынами матери гордились, Сынами вольными… Росли, Росли сыны и веселили Печальной старости лета, Покуда с именем Христа Ксендзы, придя, не подпалили Наш край, пока не потекли Моря большие слез и крови… Сирот же именем Христовым Страданьям лютым обрекли… Поникли головы казачьи. Как будто смятая трава, Украина плачет, стонет-плачет! Летит на землю голова За головой. Палач лютует, А ксендз безумным языком Кричит: Те Deum! Аллилуйя!.. Вот так, поляк, и друг и брат мой! Жестокие ксендзы, магнаты Нас разлучили, развели, — Мы до сих пор бы рядом шли. Дай казаку ты руку снова И сердце чистое отдай! И снова именем Христовым Мы обновим наш тихий рай.

[Орская крепость, 1847

Москва, 1858] 14 марта

Чернец

Перевод Н. Асеева

^{236} На киевском на Подоле^{237} Так бывало… и уж боле Этого не будет. Было, Было это все, да сплыло, Позабылось… А я, братцы, Буду все-таки стараться С тем, что было, повидаться, Буду грусти предаваться. На киевском на Подоле Казацкая наша воля, Без холопа и без пана Ни пред кем не клонит стана. Стелет бархатом дороги, Вытирает шелком ноги, Сама собой управляет И пути не уступает. На киевском на Подоле Казаки гуляют, Словно воду, ушатами Вино разливают. Погреба с вином, с медами Откупили всюду И устроили гулянье Киевскому люду.