Код операции - ''Тарантелла''. Из архива Внешней разведки России
Шрифт:
Среди сотрудников английского посольства высказывались суждения, что скоротечный визит английского парламентария в Прагу носил чрезвычайный характер и связан с формированием новой линии в британской внешней политике по отношению к Чехословакии и странам народной демократии вообще. Присутствие на узком совещании Гибсона только подчеркивало, что разведке во всех этих делах отводится заметная роль. Отчитавшись и получив инструкции, Диксон возвратился в Прагу.
5 июня того же 1948 года Диксон направил в Форин Оффис телеграмму за № 649 следующего содержания:
«Министерство иностранных дел Чехословакии
Отстаивать Лоренсона можно в двух вариантах: предложить чехословацким властям преследовать Лоренсона в судебном порядке или пойти на ответные меры.
Но я не сторонник ни того ни другого. В первом случае с ним будут обращаться как с виновным, могут арестовать и содержать под стражей до тех пор, пока не будет доказана его невиновность. Действия в разрезе второго варианта, то есть в случае если угроза ответных мер не сработает, и означающее решение о выдворении чехословацких журналистов из Великобритании или предостережение по линии Таймс, Рейтер и др., что они отзовут своих корреспондентов, могут привести к тому, что мы лишим наших оставшихся агентов возможности сообщать о событиях в Чехословакии».
Диксону нельзя отказать в надведомственном, обоснованном национальными интересами, а значит, государственном подходе к делу. Наверное, Гибсону было легко работать с таким послом, они понимали друг друга с полуслова.
В беседе с одним из своих источников Гибсон, очевидно, под настроение, а возможно, в воспитательных целях, поделился, что в посольстве произошла неприятность. Кто-то из сотрудников передает сведения о чисто внутрипосольских делах американцам. Он сильно подозревает одного чиновника, но предполагает, что он не главный виновник утечки. Он решил взять весь личный состав под наблюдение и если это повторится, то начнет действовать радикально, вплоть до увольнения замеченных в таких поступках.
Человек спросил, почему это беспокоит Гибсона, ведь англичане сотрудничают с американцами, на что Гибсон ответил, что сотрудничество имеет свои границы и что есть вещи, которые не должны знать американцы. Он возмущается, что американцев информирует не чех, а англичанин.
Гибсону был рекомендован местный гражданин с определенными возможностями работы. Говоря о лице, которое свело его с этим человеком, Гибсон сказал:
«Он больше заботится о подполье, но оно нас в данный конкретный момент не интересует, потому что для нелегальных групп не пришло еще время и они плохо организованы. При этом нам указывают на лиц, которые в случае ареста раскалываются полностью, а я не хочу попасть в неприятное положение и себя таким образом скомпрометировать. Через месяц война не грянет, а нелегальные группы нужны накануне войны, задача чехов, не согласных с режимом, целеустремленно работать на нас».
Пожалуй, это была одна из последних инструктивных бесед Гибсона со своим информатором. В сентябре 1948 года из Праги в Центр поступило сообщение, что Гибсон довольно неожиданно отбыл в Лондон и, судя по характеру сделанных им распоряжений обслуге, обратно не возвратится. Причины спешного отъезда пока не известны. Но вскоре прояснится и этот эпизод.
МИД Чехословакии объявил персонами нон грата первого секретаря посольства
После февральских событий чехословацкими правоохранительными органами был арестован бывший начальник военной миссии Чехословакии в Москве генерал Пика. Из следственных материалов, выписка из которых имеется в архиве внешней разведки, следует, что дивизионный генерал после захвата немцами Чехословакии находился в Бухаресте, где занимался делами эмигрантов, а затем был назначен руководителем военной миссии в Стамбуле. Там познакомился с Гибсоном, который представлял английскую разведку в Праге еще накануне Второй мировой войны, а теперь стал коллегой Пика в Турции.
Получив известие о переводе на работу в Москву, Пика обратился к Гибсону с просьбой о небольшой личной услуге: одолжить немного долларов на неотложные расходы в первые дни пребывания на новом месте. Между ними состоялся разговор. Генерал рассказал, что занимается переброской чехословацких военнослужащих на Ближний Восток, но вот теперь отправляется в Советский Союз.
Гибсон предложил ему установить в Москве контакт с представителем английской разведки, назвав сотрудника своего посольства в СССР, что Пика по приезде в Москву и сделал.
После освобождения Чехословакии Гибсон стал поддерживать постоянную связь с Пика, ставшим заместителем начальника Генштаба. В июне 1946 года в связи с поездкой чехословацкого генерала в Лондон он готовил его встречу с начальником разведотдела Главного штаба вооруженных сил Великобритании генералом Давидсоном. Это создало благоприятные условия для поддержания неофициальных отношений Пика с Гибсоном в дальнейшем.
Однако спешный отъезд Гибсона из Праги прервал как эту, так и многие другие связи разведчика. Несколько месяцев спустя после произошедшего Диксон пожаловался своему собеседнику:
«Мы чувствуем себя изолированными и потеряли контакт с местным населением. Мы понимает, однако, робость и опасения наших друзей, которые не хотят компрометировать себя напрасно связью с нами. Я не думаю о конкретных случаях ареста или других мерах преследования, но мне понятна опасность, которая может им угрожать.
Впрочем режим оставляет еще довольно обширное поле для взаимных связей в области экономики, культуры и науки, а местные условия для нас более благоприятны, чем в других странах так называемой народной демократии».
Личный вопрос
Когда Гибсон работал в Турции, то в компании своего брата Арчи познакомился с его приятелем, корреспондентом одной из английских газет, и подругой молодого человека. Она оказалась родом из Кишинева, принадлежавшего тогда Румынии, но для всех была русской эмигранткой, именно так и сама воспринимала себя.
Девочка увлекалась балетом, танцами вообще и была, как говорили учителя, примерной и усердной. Одновременно изучала иностранные языки, которые ей легко давались, знала кроме русского, английский, французский и румынский. У отца было небольшое имение в Бессарабии, и, располагая некоторыми средствами, он поощрял балетное увлечение дочери.