Кодекс 632
Шрифт:
— Но послушай… Моей жене это вряд ли понравится…
— Твоей жене?
— Ну да, моей жене.
Шведка пожала плечами.
— Надеюсь, ты не собираешься рассказать ей о нас?
Профессор нервно взъерошил себе волосы.
— Видишь ли… В том-то и дело. Я не могу оставить все как есть…
— Не можешь оставить все как есть? Ты несколько месяцев жил с двумя женщинами, и тебя это устраивало. Так какая муха укусила тебя сегодня?
— Я стал сомневаться, что поступаю правильно.
Настала очередь Лены недоумевать.
— Сомневаться? Да какие тут могут быть сомнения? Или ты спятил? У тебя есть дом и семья, которая ни о чем не подозревает. Любовница, о которой, без ложной скромности, мечтал бы любой мужчина, и которая, между прочим, ничего от тебя не
— Беда в том, Лена, что я не просил судьбу о таком подарке.
В широко распахнутых глазах девушки застыли изумление и ужас.
— Ты сам не понимаешь… — Она осторожно погладила Норонью по плечу, словно хотела его успокоить. — Томаш, скажи честно, что случилось?
— Дальше так продолжаться не может.
— Так чего ты хочешь?
— Расстаться.
Лена осела на стуле, втянула голову в плечи; губы ее дрожали, взгляд сделался растерянным и недоверчивым; она смотрела на Томаша, как смотрят на человека, который еще пару минут назад был нормальным и вдруг, ни с того ни с сего, обезумел.
— Ты правда хочешь расстаться? — спросила шведка, с трудом выговаривая слова.
Профессор опустил голову.
— Да. Прости.
— Нет, ты точно псих! Тебе же сказали, все в порядке, меня все устраивает, а ты… Но почему?
— Потому что мне плохо.
— Но почему?
— Я живу во лжи.
— Черт! — воскликнула Лена. — Разве ты не знаешь, что кафтан добродетели соткан из нитей лжи?
— Ради бога, Лена, не надо больше пословиц!
Девушка потянулась к Томашу через стол, крепко сжала его руки.
— Скажи, что мне сделать, чтобы тебе стало лучше? Может, ты хочешь как-нибудь по-другому? В другом месте? Только скажи.
Поведение шведки тронуло Томаша. Когда он представлял себе ее реакцию, ему казалось, она вылетит из кафе, словно разъяренная фурия, и на этом все закончится. Такой реакции он не ожидал.
— Видишь ли, милая, я действительно не могу быть сразу с двумя женщинами. Адюльтеры не по мне. Я привык к открытым, честным, доверительным отношениям. И сейчас чувствую себя чудовищем. Ты мне очень нравишься, ты замечательная девушка, но я люблю свою семью, жену и дочку, и знаю, как сильно они во мне нуждаются. Когда ты спросила меня, занимаюсь ли я любовью с женой, во мне что-то сдвинулось, сам не знаю что. Прежде я наслаждался близостью с тобой и ни о чем не жалел, но твой вопрос пробудил меня. Как если бы я пробирался в потемках, и вдруг кто-то включил свет. Этот свет вернул меня к действительности, заставил посмотреть на себя со стороны. И тогда я стал задавать себе другие вопросы, по-настоящему важные.
— Какие?
— Разные. — Томаш огляделся по сторонам, будто надеясь отыскать ответ прямо здесь, в кафе. — Я спросил себя, зачем подвергаю опасности свою семейную жизнь. Во имя чего? Что я получу взамен? И стоит ли оно того? Невзгодам нужно противостоять, а не бежать от них. Мне пора разобраться со своей жизнью. Спасти свой брак, поддержать жену и дочь. Возможно, у нас все будет хорошо. А возможно, и нет, пока об этом говорить рано. Но обманывать вас обеих было бы нечестно, недостойно.
— А как же я? Что будет со мной?
— Ты напрасно драматизируешь. У меня есть семья, о которой я должен заботиться. А ты молодая, красивая, свободная девушка. Тебе стоит поманить пальцем, и толпы мужчин пойдут за тобой на край света. Давай не будем усложнять. Станем жить каждый своей жизнью и постараемся остаться друзьями.
Лена уронила голову на руки.
— Я не думала, что ты способен поступить со мной так!
Томаш решил, что пора уходить. Что сказано, то сказано, и своего решения он не изменит. В порыве жалости и нежности он протянул руку через стол и погладил девушку по плечу. Шведка равнодушно поглядела на его руку и не ответила на ласку. Томаш поднялся на ноги и пошел к выходу.
— Увидимся на лекции, — сказал он на прощанье.
— Цыплят по осени считают, — прошипела Лена сквозь зубы. — Еще посмотрим, чья возьмет!
Но Томаш уже покинул «Бразилейру» и шагал вверх по Руа-Гарретт, направляясь к проспекту Луиса Камоэнса.
X
Безмятежная
Миновав порт, такси въехало в Геную и запетляло по узким кривым улочкам старинного города.
— La Piazza Aquaverde, [37] — провозгласил словоохотливый водитель, когда машина вырвалась из лабиринта на широкую площадь, посреди которой торчала огромная статуя. — Questo 'e Cristoforo Colombo. [38]
Такси остановилось на светофоре, и Томаш прильнул к окну, чтобы разглядеть памятник. Колумб был одет в короткий испанский колет; его длинные волосы и широкий плащ развевались по ветру. Одной рукой адмирал опирался на якорь, другую положил на плечо коленопреклоненного индейца. Композицию дополняли четыре скульптуры поменьше, на невысоких пьедесталах, окружавшие статую Колумба с четырех сторон. Подножие монумента украшала витиеватая надпись в венке из каменных цветов: «А Cristoforo Colombo, la Patria». [39]
37
Площадь Акваверде (ит.).
38
Это Христофор Колумб (ит.).
39
«Христофору Колумбу — Родина» (ит.).
Зажегся зеленый, и такси рвануло вперед, спеша влиться в поток машин. Водитель, неунывающий уроженец Калабрии по имени Маттео, успел поведать пассажиру историю своей полной событий жизни. Из бешеной итальянской скороговорки, сопровождаемой отчаянной жестикуляцией и уморительной мимикой, Томаш узнал о том, что таксист divorziato, [40] что у него due bambini, [41] что в данный момент он занят поисками il lette matrimoniale, [42] поскольку предпочитает avere la colazione in camera. [43] Выложив разом всю эту информацию, калабриец поинтересовался, что его клиент предпочел бы съесть на [44] la cena. Для него самого не было ничего милее zuppa di lenticchie [45] и, само собой, spaghetti alla putanesca, [46] блюда с игривым названием, пробуждавшим у непосвященных любопытство и аппетит.
40
Разведен (ит.).
41
Двое детишек (ит.).
42
Подходящей партии (ит.).
43
Здесь: домашнюю пищу (ит.).
44
Ужин (ит.).
45
Чечевичная похлебка (ит.).
46
Спагетти с анчоусами (ит.) Дословно: спагетти от куртизанки.