Кодекс чести Вустеров

Вудхаус Пелам Гренвилл

Пронзительный взгляд из-под бровей, которым одарил меня старикашка Б. никак не улучшил моего настроения.

– Да, мистер Вустер?

– Э-э-э, гмм: не могли бы вы уделить мне несколько минут для разговора?

– Для разговора?
– Ежу было ясно, отвращение по поводу того, что всякие там Вустеры поганят его Святая святых, боролось в сэре Уаткине с обязанностью, которую каждый хозяин испытывает по отношению к гостю. В результате этой борьбы, исход которой до последней секунды был неясен, последнее чувство всё-таки одержало победу, хоть и весьма сомнительную.
– Да,

конечно: я имею в виду: если вам действительно так необходимо: вне всяких сомнений: прошу вас, садитесь.

Я плюхнулся в кресло, и, по правде говоря, мне сразу полегчало. Сами понимаете, когда тебя распекают в суде, приходится стоять. Старикашка Бассет подозрительно на меня посмотрел и, убедившись, что я украдкой не запихиваю себе за пазуху его ковёр, вновь заговорил с констеблем.

– На сегодня всё, Оутс.

– Слушаюсь, сэр.

– Вы поняли, что вам надлежит сделать?

– Да, сэр.

– Что же касается ваших подозрений, я, несомненно, их учту и, смею вас заверить, проведу самое тщательное расследование.

Усердный служака затопал к двери и исчез, а старикан Бассет, поворошив (наверняка, для виду) на столе какие-то бумаги, скосил на меня глаз.

– Это был констебль Оутс, мистер Вустер.

– Я знаю.

– Вы с ним знакомы?

– Видел один раз.

– Когда?

– Сегодня днём.

– А с тех пор он вам не встречался?

– Нет.

– Вы в этом уверены?

– О, само собой.

– Гм-м-мм.

Он вновь поворошил бумаги, затем вдруг заговорил на другую тему:

– Нам всем недоставало вас в гостиной после обеда, мистер Вустер.

Сами понимаете, неловко получилось. Воспитанному гостю трудно честно признаться, что хозяин дома был для него хуже прокажённого, от которого надо держаться как можно дальше.

– Всех нас разочаровало ваше отсутствие, мистер Вустер.

– Да ну, правда? Виноват. Знаете, у меня разболелась голова, и я прилёг отдохнуть.

– Вот как? И вы никуда не выходили?

– Нет.

– Вы, случайно, не пошли подышать свежим воздухом, чтобы облегчить свои страдания?

– Нет-нет, что вы. Лежал, как прикованный.

– Странно. Моя дочь, Медлин, говорит, что после обеда дважды заходила в вашу комнату, но вас не застала.

– Серьёзно? Разве меня там не было?

– Вот именно, мистер Вустер, вас там не было.

– Ну, значит я был в другом месте.

– Представьте, меня посетила та же мысль.

– Вспомнил! Я пару раз выходил проветриться.

– Так-так.

Старикашка наклонился, повертел в руках вечное перо, затем постучал им по собственным пальцам.

– Сегодня вечером некто украл шлем у констебля Оутса, - сообщил он, в очередной раз меняя тему разговора.

– Не повезло бедняге.

– Да. К несчастью, ему не удалось увидеть нарушителя закона.

– Не удалось?

– Нет. В тот момент, когда совершалось это безобразие, Оутс стоял к преступнику спиной.

– Оно, конечно, увидеть нарушителя закона спиной, труднее не придумаешь.

– Вы, безусловно, правы.

– Само собой.

Наступило молчание, как мне показалось, довольно напряжённое, и это несмотря

на то, что папаша Бассет вроде бы во всём со мной соглашался и вообще вел себя тихо-спокойно. Я решил разрядить обстановку, если вы меня понимаете, и заодно блеснуть одной забористой фразой, которая засела в моей черепушке ещё с тех времен, когда я пребывал in statu pupillary.

– Как говорится, «Quis custodiet ipsos custodes», что?

– Простите?

– Латинский юмор, - объяснил я туго соображавшему старикашке.
– «Quis кто - custodiet - будет сторожить - ipsos custodes - самих сторожей?» Я имею в виду, - продолжал я, стараясь выразить свою мысль простым языком, доступным пониманию грудного младенца, - деятель, который должен охранять деятелей, чтобы деятели не умыкнули у них что плохо лежит, нарвался на деятеля, который умыкнул что плохо лежит у него самого.

– Ах, вот вы о чём. Да, я вполне допускаю, что для человека с определённым складом ума ситуация может показаться забавной. Но, уверяю вас, мистер Вустер, мне она таковой не кажется. Я необычайно ответственно отношусь к данному делу, и как только преступник будет обнаружен и арестован, приложу все усилия, дабы он понёс заслуженное суровое наказание.

Мне это не понравилось. Я подумал о бедолаге Свинке и, по правде говоря, жутко разволновался.

– Послушайте, не подскажете, что его ждёт?

– Я ценю вашу тягу к знаниям, мистер Вустер, но в настоящий момент не готов ответить вам определенно. Говоря словами покойного лорда Асквита, «Поживём - увидим». Думаю, вам довольно скоро удастся удовлетворить своё любопытство.

Вообще-то я не люблю бередить старые раны, потому что кто старое помянет, ну, и так далее, но сейчас я решил подсказать старикашке решение проблемы.

– Меня вы оштрафовали на пятёрку.

– Вы уже упоминали об этом сегодня днём, - сказал он, холодно сверкнув на меня стеклами пенсне.
– Но если я правильно вас понял, отвратительный поступок, в результате которого вы очутились в суде на Бошер-стрит, был совершён в ночь после ежегодной регаты между Кембриджским и Оксфордским университетами, когда закон традиционно смотрит на правонарушения сквозь пальцы. В настоящем случае таких смягчающих обстоятельств не существует. естественно, я не собираюсь приговаривать к простому штрафу преступника, нагло укравшего государственное имущество, доверенное констеблю Оутсу.

– Но, послушайте, не засадите же вы его в кутузку?

– По-моему, я ясно дал понять, что не готов с вами откровенничать, мистер Вустер, но раз мы зашли так далеко, я отвечу на ваш вопрос, и отвечу утвердительно.

И вновь наступило молчание, в течение которого папаша Бассет продолжал колошматить себя вечным пером по пальцам, а я, если мне не изменяет память, теребить галстук. Честно признаться, я был озабочен, хуже не придумаешь. Любой, кто принимал интересы Свинки близко к сердцу, переживал бы на моём месте вовсю, прекрасно понимая, что как только бедного увальня засадят в Бастилию, ему придётся поставить крест на своей карьере. Сами понимаете, не может викарий разглагольствовать о небесах, если сам он какое-то время видел небо только в клеточку.