Кодекс чести Вустеров
Шрифт:
– Мне кажется, надо ехать немедленно, сэр.
– Должно быть, ты прав.
– Я упакую чемоданы, сэр. Прикажете позвонить миссис Траверс?
– Зачем?
– Сегодня утром, сэр, миссис Траверс пыталась несколько раз с вами связаться.
– Правда? Тогда звони.
– Возможно, я несколько поторопился, предложив вам свои услуги, сэр. Мне кажется, миссис Траверс здесь.
Долгий, непрекращающийся звонок, какой бывает, когда тётя жмет на кнопку и не желает её отпускать, раздался со стороны входной двери. Дживз наверняка
– Щенок ещё спит, Дживз?: А, вот ты где!
И тётя Делия ворвалась в мою спальню.
Благодаря тому, что в своей юности, невзирая на погодные условия, моя ближайшая и дражайшая сутками не вылезала из седла, её лицо заметно потемнело и оставалось таковым во все времена года и при любых обстоятельствах, но сейчас я бы скорее назвал его побагровевшим. Моя тётушка тяжело дышала и с ненавистью сверкала глазами, так что люди, куда менее проницательные чем Бертрам Вустер, и те с первого взгляда поняли бы, что перед ними стоит особа женского пола, взбешённая, дальше некуда.
Очевидно, её так и подмывало высказать всё, что у неё накипело, но она сдержалась и для начала накинулась на меня, заявив с присущей ей простотой, что только последний лодырь может в столь поздний час дрыхнуть без задних ног.
– Я не дрыхну без задних ног, - с достоинством возразил я.
– Если хочешь знать, я давно проснулся и как раз собираюсь позавтракать. Надеюсь, ты ко мне присоединишься? Само собой, можешь смело рассчитывать на яичницу с беконом, но одно твоё слово, и мы раздобудем тебе копчушек.
Она фыркнула с такой силой, что двадцать четыре часа назад я этого просто не вынес бы. Даже сейчас, более или менее восстановив форму, я воспринял её фырканье как взрыв той газовой колонки, при котором, как писали недавно в газетах, «погибли шестеро».
– Яичницы! Копчушки! Подай мне бренди с содовой. Пусть Дживз принесёт полный бокал. Если он забудет налить содовую, тоже не страшно. Берти, произошло нечто ужасное.
– Давай переберёмся в столовую, о моя бесценная тётя, - предложил я.
– Там нам никто не помешает. Сейчас сюда придёт Дживз, чтобы упаковать чемоданы.
– Ты уезжаешь?
– Да. В Тотли-Тауэр. Представляешь, мне:
– В Тотли-Тауэр? Будь я проклята! Я как раз пришла сказать, чтобы ты прекратил валять дурака и немедленно ехал в Тотли-Тауэр.
– А?
– Дело жизни и смерти.
– В каком смысле?
– Сейчас узнаешь. Я всё объясню.
– Да, но сначала всё-таки перейдем в столовую. Итак, таинственная незнакомка, - шутливо продолжал я, когда Дживз принёс завтрак и удалился, что у тебя стряслось?
На мгновение наступила тишина, которую я нарушал, стукая чашкой кофе о блюдце, а тётя Делия - музыкально поглощая
– Берти, - прогремела моя ближайшая и дражайшая, - первым делом я хочу сказать несколько слов о сэре Уаткине Бассете. Пусть тля сожрет все его розы. Когда к нему на обед соберутся гости, пусть его повар налижется как свинья. Пусть все его курицы передохнут.
– Разве он разводит куриц?
– поинтересовался я.
– Пускай в его доме лопнут все водопроводные трубы. Пускай термиты разрушат Тотли-Тауэр. Пускай в церкви, когда он отдаст руку Медлин Пеньку-Бутыльку, его одолеет насморк, а платок он забудет дома.
Тётя Делия умолкла, явно облегчив душу, но я подумал, до сути она так и не дошла.
– Оно конечно, - осторожно произнёс я. Я полностью тебя поддерживаю, и согласен с тобой in toto, но в чём, собственно, дело?
– Сейчас скажу. Помнишь серебряную корову?
Я задрожал с головы до ног и ткнул вилкой в яичницу.
– Думаешь, я смогу её забыть? Ты не поверишь, но когда я зашел к антиквару, первым делом я столкнулся нос к носу со старикашкой Бассетом. Удивительное совпадение:
– Совпадение, держи карман шире. Негодяй пошёл в магазин специально, после того, как Том все уши ему своей коровой прожужжал. Представляешь, твой дядя ляпнул о своей покупке Бассету. Окончательно рехнулся. Естественно, подлец тут же начал строить козни, чтобы облапошить соперника. И ему это удалось. Вчера сэр Уаткин пригласил Тома на ленч в свой клуб, а в меню были омары, и этот Маккиавелли подсунул их Тому.
У меня отвалилась нижняя челюсть.
– Ты имеешь в виду, дядя Том ел омаров?
– ошарашенно спросил я, потому что мне не хуже других было известно состояние капризного желудка дяди Тома. После того, как он чуть не загнулся от них на Рождество?
– Подлец Бассет подзуживал его, пока Том не сломался. Он съел не только сотню омаров, но ещё тонну свежих огурцов. Сегодня утром Том мне рассказал вчера он мог только стонать, - что сначала он проявил стойкость и мужество. Но обстоятельства оказались сильнее него. Оказывается, в клубе Бассета холодные закуски стоят на столе посередине комнаты, так что где бы ты ни сидел, тебе всё видно.
Я кивнул.
– В «Трутне» то же самое. Помню, однажды Конина Пирбрайт бросил в пирог с дичью шесть булочек от дальнего окна и ни разу не промахнулся.
– Сам понимаешь, Том не выдержал. Пока Бассет пытался его уломать, он ещё держался, но вид омаров окончательно доконал беднягу. Он сдался, накинулся на них как голодающий эскимос, и в шесть вечера мне позвонил швейцар и попросил прислать такси за останками, которые корчились в углу библиотечной комнаты. Том приехал через полчаса и, еле ворочая языком, попросил питьевой соды. Ха! воскликнула тётя Делия каким-то утробным голосом.
– Питьевой соды, чтоб ему пусто было! Два доктора с трудом откачали его с помощью помпы!