Кодекс джиннов
Шрифт:
Но с тех же детских лет принцесса была помолвлена с эсперантским принцем Игуардом. Юный Энимор узнал о помолвке чуть ли не раньше, чем об основных законах природы, и усвоил первый факт гораздо тверже последних. С тем, что земля вращается вокруг солнца, он еще мог бы при желании поспорить, но то, что принцесса, когда вырастет, выйдет замуж за Игуарда, не вызывало у него ни малейшего сомнения. Соответственно, хоть он и считал принцессу самой милой, самой очаровательной, самой прекрасной девушкой на свете, но никогда не строил далеко идущих планов. Отношения Энимора и принцессы оставались доверительными, иногда даже слишком игривыми, но не вызывали у окружающих никаких подозрений. А
Одним словом, Энимор и принцесса действительно были идеальной парой, настолько идеальной, что их взаимное влечение не отягощалось никакими требованиями, упреками и надеждами на будущее. И так продолжалось до тех пор, пока внезапно не умер от неизвестной болезни принц Игуард.
Вот тут-то душевное спокойствие и оставило Энимора. Попробуй не заработать паранойю, когда твою даму сердца готовы выдать за кого угодно, лишь бы не за тебя. И самое обидное, что он ничего не мог изменить. Предложение слуги завоевать соседнюю страну было мало того, что невыполнимым, так еще и бесполезным. Граф все равно по крови остался бы дворянином Королевства, и закон по-прежнему мешал бы ему соединиться с принцессой. А на открытый бунт он никогда не согласится. Слишком хорошо он себе представляет, что случится с Королевством, начнись в нем хотя бы непродолжительная смута. Сразу же со всех сторон хлынут всевозможные любители легкой наживы, для которых к тому же не станет помехой эльфийское заклятие. И пока рыцари, точнее говоря, их роботы, будут выяснять отношения, простой народ останется совсем без защиты. Нет, мятеж – это не выход. Но и других что-то не видно. И сознание собственного бессилия угнетало графа больше всего.
Так что Брик сильно рисковал, надумавши дать хозяину полезный совет. Граф и сам удивлялся, почему позволил слуге обсуждать свои личные дела. Следовало хотя бы рявкнуть на него, но какое-то странное благодушие помешало Энимору даже рассердиться на непрошеного советчика. Природа на него так действует, что ли?
Да и как не смягчиться от такой сказочной, невероятной красоты? Что-то неуловимое, легкое, радостное прямо-таки витало в воздухе. Ласковое солнце бережно переливало чуть подрагивающие золотистые лучи из безоблачно-голубой амфоры неба в фарфоровую чашу горизонта. Могучие столетние сосны, расставленные по краям чаши, не позволяли этому сокровищу расплескаться безвозвратно. Беззаботный ветерок игриво перебирал струны деревьев, создавая неповторимую чарующую мелодию просыпающегося леса. Ее подхватывали мелкие пичужки, перепархивающие с ветки на ветку, и несли, несли куда-то вдаль, словно приглашая следовать за ними.
И вот поступь рыцарского коня становится плавней, изящней. Он уже как будто и не скачет, а плывет над дорогой. И даже Брик, бестолковый, но преданный оруженосец, начал тихо подсвистывать в такт волшебной мелодии солнечного летнего утра. Ну, хорошо, пускай подхрапывать, так ведь и это не беда – натерпелся вчера страха, пусть теперь отдохнет. В эту блаженную пору все имеют право на маленькие радости. Как, например, вот эти молоденькие девушки-селянки, беспечными мотыльками выпорхнувшие на дорогу.
Красивые молодые девушки, одна черноволосая, другая блондинка, одетые опрятно, но по-домашнему, с босыми ногами, будто бы только на минутку выскочили во двор. Черноволосая пересекла дорогу под самым носом у графа, не обратив на него ни малейшего внимания, пробежала еще немного, остановилась и прислушалась.
– Слышишь? – крикнула она своей подруге. – Где-то совсем близко. Бежим скорей, а то оно исчезнет, как в прошлый раз.
– Бегу, бегу! – отвечала блондинка, заливаясь
– Подожди, дай мне руку!
Девушки взялись за руки и принялись с хохотом кружиться, разбрызгивая в стороны утреннюю росу. Капли воды взмывали в воздух и искрились в тонких лучиках солнца, пробивавшихся сквозь крону деревьев. Вокруг девушек заиграла радуга.
Граф резко натянул поводья и остановил коня. Он напряженно прислушивался, пытаясь уловить мелодию, которая так захватила танцующих девушек. Они не просто слышали ее. Мелодия окутывала их, казалось, вполне ощутимым покрывалом, и звала, звала за собой.
Девушки остановились, запыхавшись. Они снова рассмеялись, и, не расцепляя рук, пошли навстречу зовущей их мелодии. Руки они подняли вверх и слегка размахивали ими в такт музыке. Словно два тоненьких деревца раскачивались под теплым ласковым ветерком.
Девушки скрылись в листве, но музыка не исчезла. Теперь граф тоже слышал ее. Она кружилась вокруг него, она была всюду: в листьях деревьев, в росе на травинках, в бликах солнечного света, в свежести раннего утра.
Он и раньше воспринимал эти звуки, но бессознательно. Они казались ему дуновением ветра, шелестом листвы, стрекотанием цикад или пением птиц. Мелодия преследовала его все это волшебное утро.
А на самом деле… на самом деле это и было пение. Странное, непривычное и завораживающее. Нечеловеческое пение!
Граф с детства слышал рассказы о песнях эльфов. Легенды говорили о них как о самой прекрасной музыке, которая только может существовать. Ребенком ему иногда снилось эти песни, но, проснувшись, Энимор никогда не мог вспомнить мелодию. И вот теперь он слышал ее наяву.
Без сомнения, это была эльфийская музыка. Если кто и мог так петь, то только эльфы. И дело даже не в том, что человек не в состоянии взять такие высокие и чистые ноты. Никому бы в голову не пришло соединять их подобным образом. Непривычное сочетание звуков не позволяло разобрать слова, возможно, их там и вовсе не было. Но смысл не становился от этого менее понятным. Неведомый певец действительно звал, манил к себе. Мелодия не просто брала за душу, а выворачивала ее, вытягивала из тела, и не оставалось другого выхода, кроме как спрыгнуть с коня и покорно следовать за своей рвущейся куда-то душой.
Энимор спешился, взял поводья и привязал коня к дереву. Он уже был готов отправиться вслед за девушками, но громкий, совсем не музыкальный хруст за спиной заставил графа обернуться. Ну, конечно – робот не мог так же бесшумно идти по лесу, как его хозяин, не наступая на сухие сучья и не обламывая преграждавшие дорогу ветки кустарника. И сейчас его тяжелая, шумная поступь казалась графу настоящим преступлением. Рыцарь с чистой совестью разрубил бы неуклюжую железяку пополам, но не хотел, да и не мог отвлекаться от чарующей мелодии. Граф на ходу достал из кармана камзола пульт и деактивировал робота. Тот застыл железной статуей за спиной рыцаря.
Теперь уже никто не помешает наслаждаться музыкой. Насчет слуги граф не беспокоился – недотепа Брик так и не проснулся, разве что перестал портить мелодию своим непотребным храпом. И рыцарь отправился вслед за девушками с улыбкой на лице, не менее счастливой, чем у них.
Несколько минут все убыстряющейся, срывающейся на бег ходьбы, и он очутился на большой, светлой лесной поляне. В самом ее центре струился водопад. Он неторопливо лился широким вертикальным потоком, который начинался из ниоткуда и исчезал в никуда. Над поляной просто стояла вертикальная стена ниспадающей воды. Водопад искрился в утреннем солнечном свете и переливался всеми цветами спектра.