Кодекс экстремала
Шрифт:
– Конечно, все можно списать на твою безумную любовь к бывшей однокласснице, – продолжал я. – Но это пусть делает кто-нибудь другой. Я человек примитивных старых взглядов на чувства мужчины к женщине. Я считаю, что любовь побуждает мужчину на сильные и благородные поступки, а не превращает его в труподела, мокрушника…
Леша по-прежнему владел собой, но все-таки я заметил, что его лицо едва уловимо расслабилось, будто он услышал от меня что-то утешительное и окончательно успокоился.
– По-твоему, я кого-то… э-э-э… убил? – осторожно поинтересовался он. Леша снова торопил меня. Мое вступление слишком затянулось. Он хотел знать, насколько я владею информацией, насколько я для него
Я постарался взять себя в руки. Меня, как киношного обвинителя из суда присяжных, стало заносить на пафос. Не надо было лишних слов, эмоций, даже если они переполняли меня, как слезы. Надо коротко и ясно обрисовать ему всю картину преступления.
Я сделал глубокий выдох и уже спокойно сказал:
– С Эльвирой Милосердовой вы учились в одном классе. Должно быть, у тебя были к ней сильные чувства. Я думаю, что Эльвира, зная об этом, держала тебя на коротком поводке и навязывала свою волю. Не по годам умная и хитрая, она предложила тебе совершить вместе с ней дьявольскую аферу.
Я уже успокоился настолько, что был способен есть креветки, чем попутно и занялся.
– Эльвира создала акционерное общество, – продолжал я, – пообещала вкладчикам высокие проценты, раскрутилась, открыла несколько филиалов. Деньги потекли на счета «Милосердия» рекой, а когда пришло время массовых выплат по процентам, она придумала, как красиво выйти из игры.
– А в чем же заключалась моя роль? – спросил Леша. Мне показалось, что в его голосе прозвучала ирония.
– А ты тем временем крепил со мной дружеские отношения, готовясь подставить меня, – жестко ответил я. – Ты знал, что каждый день по несколько часов я нахожусь рядом с Диким островом. Лучшей кандидатуры, на которую можно было бы свалить убийство, трудно было найти. Вы открыли на мое имя фиктивный валютный счет, чтобы потом можно было обосновать мотивы убийства банкирши, состряпали поддельное письмо, которое якобы я написал Эльвире, договорились с Караевым о прокате яхты, а между делом активно сажали на иглу свою жертву – Татьяну Васильеву из лагеря хиппарей, благо что тебе, как анестезиологу, несложно было достать наркотик…
Я говорил «вы», щадя Лешу, хотя был уверен, что эти дела совершил он сам, без помощи Эльвиры.
– Девятнадцатого августа, ближе к полудню, когда я нырял за крабами у берегов Дикого острова, ты взял напрокат у Моргуна комплект аквалангов и пригласил Татьяну на морскую прогулку. Думаю, что она была в состоянии глубокой эйфории и полностью подчинялась твоей воле. Ты взял курс на остров, поставил «Ассоль» на якорь недалеко от берега…
Я снова начал волноваться. События, о которых я сейчас говорил, стояли перед моими глазами как наяву.
– Затем вы с Татьяной вышли на берег. Ты стал раздевать ее. Не думаю, что она сопротивлялась. Повалил на гальку, прижал ее голову к большому плоскому камню, похожему на наковальню. Потом тяжелым булыжником размозжил ей череп…
Леша немного побледнел и стал покусывать губы.
– Продолжать? – спросил я.
– Да, – глухо ответил он.
– Ты утопил ее одежду – это, собственно, лишь короткие шорты да майка на тонких бретельках. Но, видимо, впопыхах обронил «фенечку», которую несколько часов спустя я нашел. Перенес труп на яхту, надел на него заранее приготовленный деловой костюм Эльвиры и сбросил тело в трюм. Затем отнес в мою лодку акваланг и кожаную накидку Эльвиры с вложенным в нее письмом, отогнал лодку подальше в море и в акваланге нырнул в воду. Должно быть, ты не совсем точно рассчитал свой маршрут к берегу и едва не столкнулся под водой со мной. В принципе вы все неплохо рассчитали: я оказался на безлюдном острове один на один с убитой, ее накидка с письмом в моей лодке и крупный валютный
На лбу у Леши выступили крупные капли пота. Он потянулся за полотенцем и провел им по лицу. Он уже не пытался прервать меня и вставить реплику. По нему я ориентировался, насколько точно пересказываю события.
– Оставался последний свидетель, который видел тебя рядом с Васильевой, – бомж, тусующийся на пляже хиппарей. Вы не трогали его до того момента, пока я им не заинтересовался. Ты старался не подпустить меня к пляжу хиппарей в тот день, когда там болтался этот несчастный алкаш, гонялся за мной как чумной на «Ямахе» в платке и черных очках. А я даже намеком подумать не мог, что это ты, все грехи сваливая на Моргуна. Когда в своем расследовании я зашел слишком далеко, догадавшись, кто именно похоронен вместо Эльвиры, вы решили поставить на мне точку. Но жадность наказуема, дорогой Леша. Сэкономив на опытном киллере, вы крупно обломились с этим жалким Лепетихой. Я сумел узнать номер телефона, с которого звонила киллеру Эльвира, и засек сообщницу Милосердовой Сысоеву, которая скорее всего и убила Лепетиху.
Я взял с тарелки горсть креветок и принялся рвать их в клочья, переводя дух. Леша терпеливо ждал, когда я заговорю снова.
– У меня не было бы никаких шансов вернуться живым из особняка «сестрички», если бы я на твоих глазах не отправил телеграмму Кнышу, – продолжал я, сплевывая шелуху в газетный кулек. – Ты успел предупредить банду об опасности; Эльвира, а она наверняка была где-то рядом, резко ретировалась и спряталась в более надежном месте, а оставшиеся сотрудники так называемой компьютерной фирмы договорились, что разыграют спектакль по обезвреживанию двух аферистов. Я прикинулся мертвецки пьяным, чего ты почему-то не понял, а потому слишком и не старался соблюдать конспирацию: я пьян в доску – чего корячиться. Ночью я выбрался из особняка и подслушал твой разговор с Сысоевой. Скорее всего вы говорили с ней об Эльвире. Ты настаивал, чтобы она позволила тебе с ней встретиться, угрожал, ставил условия, что будешь ждать еще два дня. Мне кажется, ты начал понимать, что Эльвира и тебя тоже стала водить за нос. Женщина с бешеным состоянием несколько иначе смотрит на школьную любовь, чем мы с тобой…
Я чуть не добавил «дружище». Леша догадался, какое слово повисло у меня на языке, и по его лицу впервые за последние четверть часа пробежала судорога боли.
– Да, – произнес Леша после долгого молчания. – Ты действительно знаешь многое. Но странно то, что любовь стоит в основе поступков этих людей.
– Да какая любовь! – усмехнулся я. – Банальная жадность и кощунство, не знающее границ. Молодая женщина похоронила свое имя, чтобы спокойно присвоить деньги обворованных ею старух. А ты, Леша, лапоть. И мне тебя жалко.
Он сглотнул, словно мое оскорбление попало ему на язык.
– Почему тебе меня жалко?
– Потому что Эльвира не любит тебя. Ты напрасно надрывался и пачкал руки в крови.
– Ты в этом уверен?
– Да, Леша. Я в этом уверен. Это истина.
– Жаль, что все это случилось в Крыму, – негромко сказал Леша, глядя на пистолет. – Крым дорог мне. Этот берег, остров… Не хочется, чтобы на все это лилась грязь…
– Крым вы задели лишь походя. Это чисто украинское преступление.