Кодекс Крови. Книга III

Борзых М.

— Плата! Плата! Плата! Плата!

Меньше чем через минуту всё закончилось, иглы исчезли, а каменная плита отошла в сторону, открывая моему взгляду воистину прекраснейшую в своей сложности и симметричности и ужаснейшую по своей сути матрицу ритуала.

С пятачка, на котором я находился, виднелась спираль каменного лабиринта, на стенах которой висели на цепях распятые иссушенные мумии обнажённых мужчин и женщин. Кто-то когда-то совершил жертвоприношение чудовищного масштаба. Это была настоящая братская могила, размеры которой поражали даже моё видавшее виды воображение. Спираль тянулась на многие сотни метров, постепенно сужая витки. Каменный пол имел бурый цвет от запёкшейся сотни,

а то и тысячи лет назад крови. Под телами несчастных были свалены мечи, копья, кинжалы, доспехи и даже украшения.

Я шёл по спирали, с каждым шагом всё яснее понимая, для чего это было сделано. Неизвестный маг древности создал невообразимый по своим масштабам и энергетической структуре защитный барьер, чтобы сохранить находящийся здесь алтарь.

В самом центре спирали возвышался огромный обломок ярко-алого цвета, местами оплывший от жара, со сколами и трещинами и горячий, словно свежая человеческая кровь, бьющая фонтаном из пробитого сердца. Высота его была навскидку около десяти-двенадцати метров, а само «сердце» алтаря кровной магии находилось глубоко в камне. Если алтарь рода Виноградовых ещё был способен на общение, подавая признаки жизни, то этот алтарь был настолько древним, что окаменел полностью.

Я благоговейно приложил ладонь к уснувшему вечным сном гиганту, отдавая дань уважения и памяти некогда сильнейшему духу давно погибшего рода. Ладонь провалилась в камень по запястье, словно в желе. Приятное и такое родное тепло магии крови отзывалось в теле светлой радостью с оттенками грусти. Спустя пару секунд я почувствовал едва уловимый толчок под ладонью.

Сердце некогда погибшего рода совершило удар.

Глава 9

Сердце неизвестного рода совершило удар. А вместе с ним в сознание ворвался ураган смысловых образов, словно я прорвал плотину коллективной памяти давным-давно погибшего рода. На огромной скорости воспоминания сливались в бурный поток, грозя утянуть за собой, погребая под тысячелетиями силы и величия. Чего здесь только не было: неизвестные знания и ритуалы, руны и алфавиты, структуры матриц и составы зелий. И воспоминания. Сотни тысяч мелких и крупных эпизодов глазами мужчин, женщин, детей. Рождения и смерти, войны и свадьбы, жертвоприношения и походы в порталы. Я попробовал сфокусировать внимание хоть на каком-то обрывке, зацепиться и рассмотреть детальней. Лучше бы я этого не делал.

В нос ударил смрад разлагающихся тел и дым погребальных костров. Жужжание мух над трупами и карканье воронья красноречиво свидетельствовали о том, что здесь несколькими днями ранее гремела эпичная битва. Я шёл по земле, всё ещё влажной от пролитой крови. Ступни утопали по щиколотку, каждый шаг сопровождался чавканьем кровавой жижи. Тысячи непогребённых изломанных тел, лежали чуть ли не сплошным ковром. Ветер трепал опалённую ткань на штандартах, а где-то совсем рядом раздавались всхлипы, напоминающие сдерживаемый детский плач.

Я непроизвольно обернулся, пытаясь найти источник плача. Кто бы что ни говорил, но детям на поле боя было не место. Увиденное заставило вздрогнуть. Прямо передо мной виднелись развалины некогда монументального сооружения. Хотя развалинами назвать это было сложно, скорее, гигантской воронкой от взрыва, уходящей в землю на глубину не меньше пяти метров. На краю воронки возвышались каменные столбы, к которым были прикручены цепи с кандалами. На кандалах раскачивалось нечто, больше напоминающее кусок окровавленного мяса. Кожа с тела была содрана заживо и развевалась тут же на верёвках между соседних столбов. Руки и ноги несчастного отрубили, а затем огромными металлическими скобами снова сцепили с телом, словно детали деревянной марионетки.

Живот женщины, а это была именно женщина, был вспорот, а у её ног лежало разрубленное тело младенца с необрезанной пуповиной.

Я шёл к месту казни, подавляя спазмы желчи. Мне приходилось видеть всякое, когда мужчины крошили друг друга в фарш, когда обращались в прах целые армии, когда скверна пожирала города за считанные часы, уничтожая всех на своём пути, но смерть всегда была смертью, непостижимой и неотвратимой. Пытками и изуверствами всегда занимались лишь люди. Именно поэтому мне всегда импонировали твари из прорывов, они убивали своих жертв, не пытая. Даже самые кровожадные монстры не испытывали удовольствия от пыток, лишь от крови своих врагов. Чем сильней враг, тем слаще победа.

А ещё увиденное напомнило мне, как я шёл по горам трупов снимать с кола Лану. Святоши и инквизиторы захватили её, опоили какой-то дрянью, отрезав способности к магии и обороту, и оставили умирать на моих глазах. Если бы дело было только в сексе, я бы с безразличием просмотрел это шоу и отправился дальше по своим делам. К тому моменту моё помешательство девушкой сошло на нет. Измены, предательство, шантаж и постоянные провокации прекрасно с этим справились. Но было кое-что ещё, о чём в том мире знала только Тильда.

Лана была таким же моим фамильяром, как и осьминога. Спасённая в детстве с помощью частички моей души и крови, взращённая и воспитанная мною под себя, она вырвалась на такую желанную свободу, которая не принесла ей ни счастья, ни власти.

Вы когда-то чувствовали, как медленно умирает частичка вашей души? Нет? И не советую! Пробиваясь к эрге, я устроил примерно тоже самое, что наблюдал здесь, кровавую бойню, но спасти её не успел. В мире Комарина я услышал прекрасную фразу: «Мы в ответе за тех, кого приручили». Вот и я был в ответе за Лану, несмотря на все наши неудавшиеся отношения. По сути, она была взбалмошным ребёнком, вкусившим вседозволенности и пьянящего чувства всесилия и не успевшим повзрослеть, хоть ей и было на тот момент около пятидесяти лет.

Я тряхнул головой, прогоняя собственных призраков, и пригляделся к подножью столбов. Там на коленях стоял мальчишка лет десяти и пытался пальцами раскрыть кандалы. Он дергал цепь, расшатывая кованные штыри.

— Почему ты не ушла? — тихо причитал паренёк. — Нужно было уходить, когда была возможность. Они никогда бы не позволили вам стать сильнее их.

Ладони его были содраны, ногти обломаны, но мальчик в обносках не прекращал своего бесполезного занятия. В какой-то момент он опустил руки, снял с себя зияющую дырами робу и завернул в неё мёртвого младенца. Воспоминание стало тускнеть, расплываться, покрываясь сверху смутными едва различимыми образами других событий. Последнее, что я услышал, было тихое бормотание мальчишки с ребёнком в руках:

— Твари бы вас защитили, но ты выбрала людей. Зря.

Видение из прошлого исчезло. Я вновь оказался в алтарном зале. Рука покоилась на поверхности кроваво-красного камня, но на этот раз он светился мягким алым светом, будто внутри зажёгся маленький огонёк.

— Чей же ты? — я машинально погладил оживший алтарь, не понимая, что теперь делать с этой находкой.

На камне на мгновение высветились и погасли руны «кровь» и «друг».

— Ну хоть не враг, и на том спасибо!

Глаза слипались, я даже представить себе не мог, сколько прошло времени с момента моего попадания в лабиринт. А ведь мне ещё предстоит возвращаться назад. Я закрыл глаза, собираясь с силами, а открыв их, с удивлением обнаружил себя стоящим в малой гостиной, где во время нашей первой встречи Агафья с удовольствием закусывала последним из убийц. Сейчас не понял… Меня переместило без моего ведома?