Кодекс пацана. Назад в СССР
Шрифт:
Отчим достал полусмятую пачку «Примы», вытащил сигарету и закурил.
Я представил себе, как в нашу небольшую квартиру влетают разъяренные пацаны. Как метелят отчима, а он отбивается, подобно медведю, на которого гурьбой навалились лайки. Алёнка зажалась в угол, мать прикрывает её телом. И если бы не сосед Степан Викторович, дядя Степа, то неизвестно, что было бы с моими девчонками…
Твари! Какие же твари!
Ведь это наши разборки, зачем к родителям-то лезть?
Похоже, что запах крови вообще уронил планку пацанов.
Нет, надо срочно всё менять. Нельзя оставлять вот так вот всё. Да, милиция попробует навести порядок, но что она может сделать пацанам? Отправить их на малолетку? Так после этого кто выйдет на свободу? И самое главное — куда они выйдут? Совсем в другую страну, где идет война на выживание?
И за что? За драку? Хотя вряд ли это можно назвать дракой… Скорее «хулиганка», за которую получат условный срок.
Нет, раньше драка у пацанов была совсем другой… Были правила. Был пацанский кодекс…
Прежде всего: дрались всегда один на один. Избиение группой — дело крайне некрасивое и применялось в самых редких, просто исключительных случаях.
Второе правило: звать на помощь старших или жаловаться им считалось признаком трусости, этого не прощали.
И, наконец, третье правило: у драки должна быть причина. Дерущихся просто ради драки никто не любил. Младшие школьники сходились, обыкновенно, после уроков, где-нибудь за школьным двором. Поединок собирал много любопытных. Сначала драчуны пихали друг друга в плечи со словами: «нарываешься!», «смотри, сейчас получишь!», «сам получишь!» и в таком роде. После этого они старались захватить шею другого, и оба валились на землю. Били, в основном, кулачком в нос.
Проигрывал тот, кто первый начинал плакать. Старшие дрались уже не до первых слез, а до первой крови. В эту пору в школах был в моде бокс, разные виды борьбы. К восьмидесятым годам особенно увлекались карате. Однако, в обычных уличных драках эти приемы применяли редко. Достаточно было разбить сопернику нос, поставить синяк под глазом, лягнуть в пах. Совсем взрослые пацаны дрались уже не до первой крови, а до очевидной победы одного из драчунов.
При этом были правила, которых придерживались очень жестко: бить можно, калечить — нельзя; лежачего не бьют; бить того, кто разнимает, тоже нельзя. Окружающие поддерживали драчунов возгласами и советами, однако, если драка становилась слишком ожесточенной, драчунов растаскивали.
А то, что происходило сегодня ночью… Это просто безумство какое-то!
Младших защищали от чужих, но «свои» могли «поучить» подзатыльником или иным тумаком. Старших уважали и слушались. В ответ старшие должны были заступаться за младших и разрешать их споры и конфликты. И вот сегодня ночью много правил «пацанского кодекса» были нарушены. Не удивлюсь, если и девчонкам прилетело под горячую руку.
Под сердцем кольнуло. Всё ли нормально
А что с Серёгой? Если так напрыгнули на отчима, то Серёгу могли ещё больше покалечить.
— Как с цепи сорвались, — покачал головой отчим. — Вот ей-богу, как звери… И ведь десять человек сегодня ночью кокнули. Молодые же… чего вам делить?
Я замер. Перед глазами пролетели улыбающиеся друзья, знакомые. Кто из них больше не улыбнется? И ведь в моём прошлом не было такого! Никто не умирал, хотя и бывали травмы. И я не помню такого боя! Не помню, что всё так повернулось!
— Кто? — спросил я и поймал себя на мысли, что голос не слушается.
Хотел спросить обычным голосом, а получилось просипеть так, как будто только что залпом выпил литр ледяной воды. Отчим поднял тяжелый взгляд:
— В основном ребята с Вокзальных. Участковый носится, жопа в мыле, но кое-что успели узнать. Тройку человек с Серовки завалили. Одного вон, в парке нашли — напоролся на арматуру и в больничке копыта отбросил. А вот рядом с ним был твой кореш, Серёга…
Отчим замолчал, а я почувствовал, как ноги становятся ватными. В моём прошлом Серёга был жив и здоров! А что сейчас?
— Ну не томи! — подскочил я к отчиму. — Чего с Серёгой?
— Нашли его возле того парня. Вроде с проломленным черепом. Может быть друг друга завалили, а может и потом, но… Серковские закинули труп Серёги на оленьи рога, на статую… Утром его и нашли, когда люди пошли на работу. Уже холодный был, а на теле ни одного живого места. Пинали его, били штакетинами… Другие тоже…
Я сел рядом с отчимом, закрыл лицо ладонями и вздохнул.
Сдавать друзей было нельзя, никогда и ни при каких обстоятельствах. Друг должен был по первому зову прийти на помощь. А я… Я должен был вытащить Серёгу, но по факту… спас свою шкуру.
— В общем это… схорониться тебе пока надо. Ищут тебя и остальных, — проговорил отчим и выбросил сигаретный бычок в сторону пруда.
В этот момент я не чувствовал к нему неприязни и ненависти. Всё-таки встал на защиту мамы и Алёнки. Каким бы не был бухарем, но своё пошел защищать. Может и осталось в нём что-то человеческое, что-то такое, за что можно простить некоторые грехи.
— Сможешь найти машину? Тогда я буду ждать возле знака «Южи» в восемь вечера. Дорога, что на Иваново идет.
— Будет машина. Семягу попрошу, он не откажет. Хорошо, машина будет, но как ты там? У нас денег немного, но… — замялся отчим.
— Денег не надо. Лучше Алёнку с мамой защищай. Пока меня не будет, могут снова попытаться зайти.
— За это не переживай. Не зайдут, — уверенно ответил отчим. — Не хватало ещё шпанюков бояться.
— Береги их, а я вернусь и всё наладится, — твердо сказал я и протянул руку. — Слово пацана.
Отчим пожал руку в ответ.
Глава 7