Кодекс пацана. Назад в СССР
Шрифт:
— Ну-ну… Аптечка, огнетушитель есть?
— Всё в багажнике, — ответил Семяга.
— Откройте багажник, — последовал незамедлительный приказ.
— Начальник, так там нет ничего запретного…
— Да? А я про запретное ничего и не говорил. Открывайте!
Голос гаишника на этот раз отливал металлом. Я невольно поежился под дерюгой. Всё-таки неспроста нас остановили.
Семяга со вздохом вылез наружу. Я услышал, как открылся капот багажника, раздался негромкий голос:
— Ну вот, я же говорил, что нет ничего.
—
— Картошки хотел прикупить. Там колхозный рынок больше. У наших всё больше гнилую продают…
— А что на заднем сидении? — раздался третий голос, молчавший до этого. — Что под тканью?
— Да там вещи ненужные, тряпки разные, банки. Жена навалила, чтобы племянникова супружница на зиму больше закруток сделала.
— Откройте заднюю дверь.
— Она у меня чего-то заедает, — ответил Семяга. — Сейчас открою… А вы что, ищете, что ли, кого?
— Кого надо, того и ищем. Открывай! — последовал грубый приказ.
Я услышал, как он залез в машину и шепнул:
— Сашка, я сделал всё, что мог. Дальше сам…
На слух я воспринял, что один милиционер остановился возле правой дверцы, а второй возле левой. То есть сбежать не получится. Что же, если просто убежать не выйдет, то придется прорываться с боем.
Сердце начало биться с огромной скоростью, разгоняя кровь по телу. Я вдохнул и выдохнул. На ум почему-то пришел пример из моих наставлений ученикам: сердце ритмически сокращается как насос, перекачивает кровь по кровеносным сосудам и обеспечивает все органы и ткани кислородом и питательными веществами. Сердце — живой мотор, неутомимый труженик, за одну минуту сердце перекачивает по телу около пяти литров крови, за час — триста литров, за сутки набегает семь тысяч литров.
В этот момент замок двери с левой стороны щелкнул.
Пора!
Я с силой выпрямил ноги, придавая ускорение открывающейся двери. Дверь ударила стоящего снаружи гаишника и, судя по ломаемым веткам, вскрику и последующему всплеску воды, моя уловка сработала на все сто.
Один сотрудник милиции временно нейтрализован. Пришла пора заняться вторым.
Отбросив дерюгу, я нащупал рычаг открывания двери и попытался открыть, но мне этого не удалось сделать. Снаружи боролись второй гаишник и Семяга, который вцепился в руки противника и не давал ему вытащить пистолет из кобуры.
Что же, несколько секунд у меня есть. Я выскочил со стороны ударенной двери, после чего ринулся на выбирающегося из придорожной канавы гайца. Тот не успел среагировать, когда снова ухнулся в вонючую стоялую воду. Вроде бы попытался выбраться наружу, но кто же ему это позволит? От двух ударов по челюсти его глаза закатились, и он уже в третий раз рухнул в воду.
Чтобы не захлебнулся, пришлось выбросить обмякшее тело на пригорок. Голова свесилась на плечо, фуражка плавала среди коричневой от взбудораженного ила воде.
Я же полез обратно на дорогу, цепляясь за тонкие прутки
Семяга пытался закрыться, но получалось это слабо. Удары проходили через неловко подставленные руки, доходили до лица. Шмяканье плюх напоминало хлопки мокрой ткани, когда постиранное белье встряхивают перед тем, как повесить на бельевую веревку. Капли крови из разбитого носа уже поблескивали на крыше «копейки».
Ещё немного и колени дяди Коли подогнутся, а сам он уляжется в пыли. Я подоспел вовремя. Подскочив к гаишнику, рубанул ребром ладони шее под затылком. От удара гаишник остановился, как будто вспомнил про не выключенный дома утюг.
— На, сука!
Семяга не стал дожидаться, пока гаишник придет в себя и тут же правым хуком отправил его в сторону бессознательного покоя, где уже пребывал напарник. Я только успел подхватить его, чтобы милиционер не рухнул на дорогу.
Дядя Коля собрался ещё было добавить, но я успел его окрикнуть:
— Хорош! Он уже в отключке!
— Да мне по х…! Этот пи…р мне нос сломал! — прогундосил Семяга.
— А если какие машины мимо поедут?! — крикнул я. — Нас же могут увидеть! Тогда точно проблем не оберемся!
— Проблем? А сейчас что? Сейчас не проблемы? Да мы обосрались по полной, Лосяра! — выкрикнул дядя Коля. — Если нас загребут, то срок впаяют нехилый! А у меня дети!
— Всё будет нормально. Помоги оттащить его подальше от дороги, — проговорил я.
— Куда ты его? — озадаченно посмотрел на меня Семяга.
Ну уж точно не топить. В самом деле надо было поторапливаться. Дорога хоть и пустынная, но кто-нибудь залетный мог пролететь мимо и зацепить взглядом картинку с гаишником. Да и второго бы не мешало обезвредить — сколько он валяться-то будет? Пусть у меня удар и поставлен, но я не измерял толщину черепа и не знаю, насколько ещё хватит бессознательного сна.
Семяга понял все мои мысли по злому взгляду. Он помог оттащить сотрудников за стоящую в кустах машину.
Меня всегда поражало стремление людей в погонах засесть в засаду, чтобы потом неожиданно выскочить, как чертята из табакерки. В этом плане они походили на охотников. Засесть, дождаться жертву и потом сделать выстрел… по карману потенциального нарушителя. Или же сделать прокол в карточке.
Хорошо ещё, что в две тысячи десятом доблестным служителям порядка запретили скрываться в кустах. Правда, человеческий зоркий глаз заменили камеры на треногах, стихийно расставленные по обочинам. Но со временем и на них нашли управу, хоть и не везде…
— Ну и что, оставим их тут? Скоро же их выручат, а они по своим каналам пробьют и начнут нас искать. Валить их надо, — пробормотал Семяга, когда милиционеры легли за задним капотом. — Валить, или они нас завалят. Они такой х…ни не прощают…