Кодекс принца. Антихриста (сборник)
Шрифт:
– Вам впервые пришлось изымать деньги из банка?
– Разумеется, – кивнула она.
– Почему «разумеется»?
– Раньше в этом не было нужды. Олаф меня полностью обеспечил: вы не забыли про «синюю карту»?
– Да, но какое это удовольствие – ограбить банк!
– У меня никогда не возникало такого желания.
Странная женщина.
Я вдруг заметил, что она тихонько плачет и, бревно бесчувственное, спросил, о чем.
– Олаф умер, – просто ответила она.
– Вам будет его не хватать?
– Да.
Продолжая следовать по указателям «Другие направления», я вскоре обнаружил, что мы движемся на север.
– Я поняла, – сказала Сигрид и улыбнулась сквозь слезы. – Мы едем в Швецию.
– Да, – ответил я, хотя и не думал об этом.
– Эта страна вам чужая, как и мне.
– Точно. Мы совершим паломничество по следам Олафа.
– Спасибо. Я очень тронута.
Мы миновали Бельгию, Голландию, Германию и, наконец, Данию. В этой стране нам пришлось пересечь столько мостов и островов, что иной раз казалось, будто мы едем по морю.
Шведская земля была для нас святой. Даже шины «ягуара» затрепетали, коснувшись ее.
В стокгольмском гранд-отеле «Васа» я попросил Сигрид позвонить по рабочему телефону Батиста Бордава. Она набрала продиктованный мной номер и включила громкую связь.
– Будьте любезны, могу я поговорить с мсье Бордавом?
Молчание. Наконец в трубке ответили – я узнал голос старой грымзы Мелины:
– Сожалею, мадам, но мсье Бордав скончался в прошлую субботу.
– Да что вы, как?
– От сердечного приступа, у себя дома. Хотите поговорить с кем-нибудь еще?
– Нет.
Сигрид повесила трубку.
– Значит, это вы умерли, а не Олаф, – сказала она.
– Да. Я теперь не могу быть никем, кроме как Олафом Сильдуром, с вашего позволения.
Мне не пришлось жениться на Сигрид: Олаф уже сделал это за меня. И слава богу: свадебных церемоний я всегда терпеть не мог. Завидное положение законного мужа Сигрид я приобрел, не обременяя себя необходимыми в таких случаях формальностями.
Люкс в отеле «Васа» стал нашим стокгольмским домом. «С милой рай и в шалаше», – невольно думал я всякий раз, размышляя об удивительных переменах в моей жизни. Расплачивался я наличными за каждый день.
На то, чтобы обменять все банкноты, украденные в версальском банке, ушло некоторое время, но чего-чего, а времени у меня хватало. Когда это было сделано, я сложил пачки евро в чемодан из крокодиловой кожи и записался на прием в шведское отделение банка HSBC. Банкир принял меня как дорогого гостя.
– Я хочу открыть счет, – сказал я.
Он и бровью не повел при виде содержимого чемодана, позвонил кому-то по телефону и попросил меня подождать: деньги должен пересчитать и проверить специалист.
– Естественно, – кивнул я и взял предложенную им сигару.
Вошел какой-то человек, забрал чемодан
– Это займет полчаса, – сообщил мне банкир.
В эти тридцать минут он усиленно занимал меня разговором с целью побольше узнать о таком богатом клиенте. Я рассказал немного о себе: я-де покинул Швецию вскоре после рождения, чем объясняется мое незнание языка. Ему чертовски хотелось узнать, откуда у меня золотые горы, но он не решался спросить напрямую. Я сам великодушно просветил его, сказав, что в Париже меня посетила благая мысль создать фонд современного искусства, который оказался весьма прибыльным делом.
– Современное искусство, – повторил он эти два слова, точно желая удостовериться, что в них ключ к разгадке.
– Это моя страсть, – ответил я просто и оттого убедительно.
– А почему вы решили вернуться, так сказать, на историческую родину?
– Я и в Стокгольме хочу создать фонд современного искусства. Не все же одним французам пользоваться моим достоянием.
Самодовольная безапелляционность моих слов довершила впечатление. Во мне и впрямь появилась спесь настоящего толстосума. Банкир больше не сомневался в моей кристальной честности.
Проверяющий между тем вернулся с чемоданом и протянул моему новоиспеченному поверенному какую-то бумагу.
– Будьте любезны, подпишите вот здесь, господин Сильдур.
Я поставил закорючку под документом, удостоверяющим, что нижеподписавшийся положил в банк HSBC восьмизначную сумму. Ни один мускул не дрогнул на моем лице.
Покуда мне оформляли чековую книжку и кредитную карту, я расплачивался «синей картой» Олафа. Сигрид уверила меня в ее безграничных возможностях, и мне не хотелось когда-нибудь узнать их предел.
– Вы живете с вором, вас это не смущает? – спросил я однажды Сигрид.
– Кража чужих денег возмущает меня меньше, чем кража чужой личности, – ответила она.
– Почему же вы со мной?
Она обняла меня и попросила больше не задавать глупых вопросов. Я учел ее пожелание.
Ложь имеет над лгунами странную власть: сочинив байку для красного словца, невольно начинаешь жить по ее законам.
Я, всю жизнь ненавидевший музеи и художественные галереи, начал исправно посещать их все подряд: Сигрид заразила меня страстью к современному искусству.
Толчком послужила выставка Патрика Гюнса под названием «My Last Meals». На первый взгляд она вполне отвечала моему представлению о современном искусстве: среднего качества фотографии с малоинтересными комментариями.
Но потом Сигрид объяснила мне суть. Интернет-сайт одной техасской тюрьмы обнародовал последние трапезы, заказанные смертниками накануне казни. Замысел был циничный: высмеять предсмертные меню великих преступников, чьи гастрономические фантазии могли посоревноваться в наивности.