Кодеры за работой. Размышления о ремесле программиста
Шрифт:
На последнем курсе меня сильно впечатлила книга Пирсига “Дзэн и искусство ухода за мотоциклом”. Еще я много читал Платона и других древних философов. В философском плане я склонялся к идеализму. Полагал, что обратный порядок байтов лучше прямого, так как байты меньшего порядка располагаются по меньшим адресам - в этом есть какая-то гармония, геометрическая правильность. Но попробуйте прочесть шестнадцатеричный дамп! Важны практические вещи, важны подробности. Есть известная фреска “Афинская школа”, на которой Аристотель указывает вниз, а Платон вверх. Так вот теперь я на стороне Аристотеля. С возрастом я становлюсь все скептичнее и все больше интересуюсь тем, что реально работает.
Когда я опрашиваю потенциальных
Сейбел: Программирование все еще доставляет вам удовольствие?
Айк: Да. Это как привычка. Тут есть некая загадка. Меня привлекает не задача создать работающий код, а скорее поиск верной идеи в духе соотношения 90/10, как в нью-джерсийской философии. Вы создаете хорошее теоретическое ядро, которое не решит всех ваших проблем, но если вы попадаете на оставшиеся 10%, то ничего страшного. На этом пути можно добиться успеха: код остается сравнительно небольшим и несложным, и есть некая игра в переходе от теории к реализации. Вот это мне по-прежнему нравится, все так же волнует меня. Я обдумываю такие проблемы по ночам и не могу заснуть.
Сейбел: А есть то, что со временем вам стало нравиться меньше?
Айк: Ну, не знаю... Наверное, C++. Мы научились пользоваться всеми его свойствами, которых слишком много. Система типизации в нем, пожалуй, лучше, чем в Java. Но мы все еще применяем отладчики и компоновщики 1970-х - полный идиотизм! Не понимаю, как мы до сих пор их терпим.
Нетерпение и неприязнь к примитивным инструментам - вот из-за чего я старался совершенствоваться в программировании. Наш код сегодня испещрен проверками утверждений, и они фатальны. Но именно это помогает мне, особенно когда я применяю к коду тот самый принцип 90/10, не удовлетворяющий всем инвариантам. Я что-то упустил, утверждение срабатывает, и вдруг - раз!
– я понимаю, как его исправить.
Даже сейчас я часто убеждаюсь в собственных недостатках, когда слишком усердно оптимизирую что-нибудь. Рисуя себе радужную картину, я забываю о какой-нибудь важной проблеме. Это всегда испытание для меня, ведь программист должен быть оптимистом. Считается, что мы параноики и невротики, вечно озабоченные чем-то персонажи Вуди Ал-лена, но на самом деле параноику нечего делать в программировании.
Сейбел: Как вам кажется, программирование - это удел молодых?
Айк: Думаю, у молодых огромные преимущества, прежде всего психологические. Им не хватает лишь мудрости! Становишься старше, работаешь медленнее - но ты усвоил горькие уроки и хочешь передать свой опыт следующему поколению. Я вижу, как они отворачиваются от меня и сами усваивают эти уроки, - и сжимаю кулаки.
Но человек знающий, который старается быть в курсе всего, не обязательно должен выдавать много кода. Нет, конечно, объем продукции тоже важен. Но что первостепенно для меня - и об этом мы много беседовали в Netscape, когда там искали главного инженера, - это найти человека, не менеджера, а того, кто своим авторитетом заставит других программистов писать код в нужном духе. Ведь один программист просто не справится со всеми задачами.
Вот эта возможность воздействовать на людей, когда они перенимают твой подход и твой опыт, так что в результате получается код, непосильный для одного, так же важна для меня, как возможность сидеть ночами и писать в одиночку собственный длиннющий код.
Я по-прежнему работаю слишком много, а теперь
Не все программисты способны на это - многие склонны работать, забившись в свой угол. Но работая в Netscape, я понял, что мне нравится взаимодействовать с людьми, которые пользуются моим кодом. Если я забьюсь в свой угол, мне будет не хватать этого. А я хочу постоянно решать такие задачи. Да, я могу выстроить для себя прекрасный воздушный замок, но будет ли он удобен для других? Вряд ли. В чем же тогда смысл? Как говорил Гиллель-старший, “кто я без других”?
Я не связываю себя только с JavaScript. Поначалу мы страшно спешили, делали массу ошибок, и как-то Джейми переслал мне пост из Usenet со словами: “Говорят, ваш детище - урод”. Теперь у меня настоящие дети, и те дела больше меня не волнуют.
5. Джошуа Блох
Сегодня Джошуа Блох - главный Java-архитектор в Google, до этого работал в Sun Microsystems, где был удостоен звания Заслуженный инженер и руководил созданием и реализацией Java Collections Framework, появившегося в Java 2, а также внес некоторые дополнения в язык для версии Java 5. Получил степень бакалавра в Колумбийском университете, PhD - в Университете Карнеги-Меллона, где работал над Camelot - распределенной системой обработки транзакций, позднее получившей название Encina; она была выпущена компанией Transarc, где Блох являлся старшим системным проектировщиком. Написал книгу “Effective Java” [51] , удостоенную Премии Джолта за 2001 год, и еще две в соавторстве - “Java Puzzlers” (Java: головоломки) и “Java Concurrency in Practice” (Java: параллельность на практике).
51
Джошуа Блох “Java. Эффективное программирование”.
– Лори, 2002.
Как и следовало ожидать оттого, чья работа состоит в пропаганде использования Java в Google, Блох - активный сторонник этого языка. Несмотря на сегодняшний всплеск интереса к таким инструментам параллельной обработки данных, как Software Transactional Memory или механизм обмена сообщениями в языке Erlang, Блох считает, что в Java реализован “наилучший, сравнительно с другими языками”, подход к параллельным процессам, и предсказывает возрождение интереса к Java по мере того, как программисты будут переходить на многоядерные процессоры.
Блох также защищает отношение к программированию как к проектированию API. Мы беседовали о том, как это помогает ему самому конструировать программы, о том, что Java становится слишком громоздким языком, и о том, что выбирать язык программирования - почти то же, что выбирать бар.
Сейбел: Как получилось, что вы занялись программированием?
Блох: Так и хочется сказать, что это у меня в крови. Мой отец работал химиком в Брукхейвенской национальной лаборатории. Когда я учился в четвертом классе, он пошел на курсы программирования. Компьютеры, понятно, тогда были большими ЭВМ за стеклом, и надо было отдавать пачку перфокарт оператору. Пощупать их было нельзя, но сама мысль о том, что вот есть такие вычислительные машины, делающие для тебя разные штуки, меня поразила. Поэтому я чуть-чуть поднабрался от отца Фортрана, пока он учился на курсах.